"Анатолий Алексин. Чехарда " - читать интересную книгу автора

мамы есть еще одна интересная особенность: разговаривая, она иногда
повторяет последние фразы своего собеседника. Ну, например, обсуждая с
Лукьяновым по телефону разные финансовые вопросы, она задумчиво повторяла
его последние мысли: "Значит, вы считаете, что это практически пройденный
этап?", "Для пользы дела мы должны считать это пройденным этапом? Вы так
считаете?..."
Повторяя за собеседником его последние слова, мама как бы обдумывает,
верны они или нет, может ли она согласиться или должна возразить. С
Лукьяновым мама порою вступала в решительный спор. И чем больше горячилась,
тем чаще употребляла его словечки:
"Практически вы не правы! Если думать о пользе дела, мы должны..."
Споры иногда заканчивались и маминой победой. Но она не ликовала по
этому поводу: она уважала Лукьянова.
- Ну что ты волнуешься? - сказал я маме в день первого отчетного
концерта, на который были приглашены дети. - Ведь я всего-навсего
объявляю...
- Всего-навсего объявляешь? - повторила мама. - Нет уж! На этих
концертах ты должен доказать всем и самому себе, что ты вовсе не
"объявляла", что ты - артист!
Наверно, из-за того, что я должен был это доказать, мама и испытывала
такое большое нервное напряжение.
- Особое внимание обрати на пересказ содержания песен, которые вы
исполняете на иностранных языках, - предупредила мама. - Мы должны
почувствовать, что с твоей помощью путешествуем по земному шару...
Путешествовать наша семья привыкла! А папа волновался за Мандолину:
- Если будет провал...
- Виктор Макарович тоже за него беспокоится, - сказал я. - Вы
садитесь, пожалуйста, рядом с Димулей!
- Ты бы узнал все-таки его имя и отчество. Нам с мамой не очень
удобно... Ведь мы с ним не пели в хоре!
Чтобы Володька недолго мучился, Виктор Макарович выпустил его в начале
программы. "Дунайские волны" были нашим четвертым номером.
Я громко назвал Володьку "Владимиром" и "солистом". Он вышел, сел,
склонился над своей мандолиной, как над ребенком... И словно бы стал баюкать
ее.
Как только я вернулся за кулисы, на меня налетел Дирдом. Каким образом
он успел за две минуты добраться из ложи до меня - до сих пор понять не
могу. Вид у Дирдома был такой, будто он только что выпил стакан рыбьего
жира.
- Ему... - он указал на Виктора Макаровича, который, казалось, плыл в
этот момент по Дунаю, - ему я не могу сейчас высказать... Но у тебя же в
руках программа, которая утверждена! Где тут "Дунайские волны"? Покажи
мне...
- Это идет сверх программы, - объяснил я.
- А кто это "сверх" утвердил?
- Мандолина - одаренная личность! - сказал я. - Послушайте, как он
играет...
- Есть правила приема в хор! Есть утвержденный порядок! Я объяснил это
его родителям. А они, значит, с черного хода?
У Дирдома была манера долго втолковывать людям то, что они уже давно