"Анатолий Алексин. В тылу как в тылу" - читать интересную книгу автора

- В вашем возрасте это много! - уверял Николай Евдокимович. - Вспомни
Толстого! "Детство", "Отрочество", "Юность" - так он назвал свою
трилогию. Речь идет о разных эпохах человеческой жизни. Если не
возражаешь...
Но никакие эпохи нас с Олегом не разделяли. Когда я сказал об этом
Подкидышу, он задумался:
- Война вообще объединила людей... хотя вроде бы их разлучила.
Олегу трудно было делать уроки дома.
- Сестры плачут дуэтом.
- Как же ты спишь?
- Организм ко всему привыкает.
Он приходил заниматься ко мне. Но прежде чем сесть за учебники,
говорил:
- Я тут немного...
И подметал нашу "комнату", укреплял на веревках "озеро с лебедями",
что-нибудь мне пришивал. Две сестры приучили его к труду. Олег выглядел
не просто худым, а до крайности истощенным. Поэтому нос и глаза особенно
выделялись. Узнав, что отец мой биолог, а раньше преподавал анатомию,
Олег сказал:
- Я вполне бы мог стать для него экспонатом!
Он любил подшучивать над своей худобой.
Отец его через двадцать дней после начала войны потерял левую руку и
теперь работал в редакции той самой строительной многотиражки, в которую
мама заворачивала котлеты. Дома у них была пишущая машинка. Это
произвело на меня сильное впечатление.
- Еще одна машинка в редакции... А эту выдали под расписку, - сказал
Олег. - Сестры под нее засыпают. Отец начнет печатать правой рукой - и
они умолкают. Колыбельная песня! Иногда я помогаю отцу.
- Ты и печатать умеешь?
- А что ж тут такого!

* * *

Я торопился к маме. Она очень ждала меня. Это я знал... И мое
нетерпение тоже было таким напряженным, что я бессознательно, не отдавая
себе в этом отчета, оттягивал встречу. По пути я решил задержаться возле
дома, где жил Олег.
Таксист был рассержен непредвиденной остановкой. А когда я вышел из
машины и направился к дому, он проводил меня взглядом, полным сомнений:
приду ли обратно? Не сбегу ли, не расплатившись?
Чтобы успокоить его, я вернулся и как задаток положил на заднее
сиденье букет, купленный на привокзальном базаре.
Потом я вошел в парадное. Все было так же... Только стены покрасили в
другой цвет.
Подниматься на третий этаж я не стал: Олега и его родных там уже
давно не было. Они уехали к себе домой, в Белоруссию. Мы
переписывались...
Я вернулся к машине. И едва успел хлопнуть дверцей, как таксист резко
рванул с места. Так он выразил свое недовольство.
Я бы мог объяснить таксисту,' что хочу хоть на время вернуть свое