"Анатолий Алексин. В тылу как в тылу" - читать интересную книгу автора

прошлое. Но вид его не располагал к откровенности.
В первое же утро после приезда, по дороге в школу, мы с мамой
забежали на почту. Отец должен был писать до востребования. Так мы
условились.
- Я чувствую: нас будет ждать письмо! - все четырнадцать дней в
эшелоне говорила мне мама, без конца перечитывая те письма, которые мы
успели получить от отца в Москве.
На почте ничего не было.
- Теперь мы с тобой так и будем жить: от письма до письма, - грустно
сказала она. - Надо привыкать. Что тут поделаешь!
Она попросила, чтобы мне выдавали "корреспонденцию", которая будет
приходить на ее имя. Мама собиралась, я понял, пропадать на стройке
целыми сутками, а почта работала лишь до семи часов.
Когда мы вышли на улицу, мама спросила:
- Тебе кажется, я часто огорчала его?
Я не знал, что ответить. Тогда она продолжала:
- Сейчас страшны только те раны, которые может получить о н. Или
получал прежде. От меня, например... Только те раны опасны. А мы с тобой
неплохо устроились.
- Хорошо, что он может быть... абсолютно спокоен, - машинально
повторил я то, что слышал от нее во дворе училища медсестер, где мы с
отцом расставались.
- Спокоен? Разве там, где он... бывает спокойствие? Ты вообще
представляешь, что там происходит?
- Представляю.
- Это невозможно себе представить! - Мама резко остановилась, будто
демонстративно поднялась с дивана или со стула, как это бывало раньше. -
Каждый день заходи на почту. Каждый день! Я должна знать, есть письмо
или нет.
- Я буду заходить. Обязательно!
Она пошла дальше.
- Я всегда знала, что перенести самую тяжкую болезнь легче, чем
переживать болезнь ближнего. Но я не представляла, что это такое -
беспрерывное ожидание беды. Теперь нельзя давать себе отдыха... ни на
минуту!
- Ни на минуту?!
- Чтоб некогда было сходить с ума... - Она вынула из сумочки
фотографию, где отец был совсем молодым и веселым. - Он всегда был
беззащитней меня. Так казалось в будничной жизни. Мужчины берут на себя
самые страшные тяготы века, а зубной боли они боятся. Это известно. Я
обязана быть... рядом с ним... Пусть даже здесь!
- И я тоже.
- Нет... Ты ребенок! Мы идем с тобой в школу. Прямо сейчас! Никто не
может лишить тебя этого. Детство не повторяется.
- И старость не повторяется.
- Хватит с нее одного раза! А перед Алешей я все-таки виновата.
- В чем?
- Сильнее, чем я люблю его... особенно вот сейчас, любить, мне
кажется, невозможно. Он не узнал этого.
- А меня? - тихо и бестактно полюбопытствовал я.