"Анатолий Алексин. Саша и Шура (детск.)" - читать интересную книгу автора

Когда же наконец у меня лопалось терпение и я твердо решал оставить
скатерть в покое, в дверях действительно появлялись мои новые друзья.
Прятать улики было уже поздно, и я попросту спихивал их под стол. От этого
учебники мои несколько поистрепались и стали какими-то "раздетыми", то
есть выскочили из обложек.
Иногда мне вдруг чудились тяжёлые шаги Андрея Никитича. Он ведь обещал
"как-нибудь нагрянуть в гости". Но он не приходил. "Наверное, презирает
меня!
Смеётся!" - с досадой думал я, вспоминая про двойку с ехидной
закорючкой на конце.
Каждую ночь, ложась в постель, я делал сложные перерасчёты и заново
составлял график своих занятий. Получалось, что я должен заниматься каждый
день по три с половиной часа, потом по четыре часа, по четыре с
половиной... Цифры всё росли и росли. Когда наконец дошло до пяти часов, я
сказал себе: "Хватит! Этак в конце концов получится, что я должен
заниматься двадцать пять часов в сутки! Завтра меня никто не спугнёт!"
И снова меня спугнула Липучка. Она всегда очень оригинально входила в
комнату:
стукнет - и тут же войдёт, не дожидаясь, пока я скажу: "Можно" или "Кто
там?".
Непонятно даже, для чего она стучалась. Я еле-еле успевал сбрасывать
под стол учебники и тетради. Так было и на этот раз.
Но на пороге Липучка очень долго переминалась. Ясно было, что она хочет
о чём-то спросить меня или попросить.
Липучка была вся какая-то разноцветная: волосы - рыжие, лицо - красное
от смущения, сарафан - неопределённого, выгоревшего цвета, ноги - сверху
бронзовые, а внизу серые от пыли, будто нарочно присыпанные порошком.
- Ой, не знаю прямо, с чего начать... - выговорила наконец Липучка.
- А ты начни с самого начала, - посоветовал я. Набравшись смелости, она
начала:
- Ой, Шура, ты должен мне помочь! Заявление одно составить... Очень
важное! В горсовет. Понимаешь?
Я покачал головой: дескать, пока ничего не понимаю.
- Ну, в общем, дело такое, - стала объяснять она. - От станции до
нашего города довольно далеко. Да ещё дорога в гору... А автобуса нет.
Хоть на себе вещи волоки!.. Надо, чтобы автобус ходил.
- А чего ты об этом беспокоишься? - удивился я.
Липучка стала тыкать в меня пальцем, как в чудо какое-нибудь:
- Вот смешно! Не понимает! Люди ведь с вещами приезжают, а автобуса
нет. Ну вот, значит, разные... - Тут она замялась, подыскивая подходящее
слово. - Ну, в общем, разные несознательные люди всем этим пользуются. На
государственных телегах возят приезжих, а денежки себе в карман кладут.
И снова я подумал: "Нет, Липучка не только "ойкать" умеет!"
- Надо написать про всё это, - решительно продолжала она. - Только я
сама не смогу: не умею я заявления писать. А ты лучше напишешь! Так, что
сразу резолюцию красным карандашом поставят. Знаешь, в левом уголке...
"Да, поставят резолюцию красным карандашом! - подумал я. - Двойку с
ехидной закорючкой поставят, как Андрей Никитич. До чего же это неприятное
дело - быть двоечником! И ещё зачем-то, как дурак, пожимал плечами.
Рассказал бы честно про двойку, а то вот выкручивайся теперь!"