"Геннадий Алексеев. Зеленые берега" - читать интересную книгу автора

возможные последствия... тщательно изучить имеющиеся материалы... должным
образом подготовиться... подыскать запасные варианты... не нервничать... не
дергаться... и спокойно отреагировать на это предложение... на эту акцию... на
этот выпад... на это недоразумение... на эту, простите, глупость...
-- Спасибо! -- благодарят меня.
У окна, в треснувшем глазурованном горшке, растет филодендрон. Его большие,
причудливо изрезанные листья ложатся на городские крыши. Он очень стар. Он
много лет живет в этой неуютной комнате. К его мощному кривому стеблю
кто-то привязал пошлую красную бумажную розу. Земля в горшке всегда сухая. На
ней валяются окурки и бумажки от конфет. Нижние листья вечно прижаты к
подоконнику спинкой кресла. Но филодендрон все терпит. Не ропщет. Он вынослив.
Я учусь у него стоицизму.
Заседание кончается. Сослуживцы подымаются из-за стола. Медленно, с чувством
облегчения и умиротворенности спускаюсь по лестнице. Подаю гардеробщице
алюминиевый номерок. Получаю пальто и вынимаю из рукава шапку -- слава богу,
она на месте. Напяливаю шапку на голову, застегиваюсь, надеваю перчатки и
выхожу (о, радостный миг!) из дверей родного учреждения, которое меня кормит,
которое не дает мне пропасть.
Час еще ранний. Сумерки не скоро. Можно прогуляться. Можно встретиться с
городом. Я предпочитаю встречаться с ним наедине, тет-а-тет, без посторонних.
Его тоже устраивает такой способ общения.
Ютиться в городе -- это еще не значит видеть, слышать его, беседовать с ним о
новостях, интересоваться его делами, сочувствовать его заботам или радоваться
его беззаботности. Живя в городе, можно ведь и пренебрегать городом, и избегать
общения с ним. Глядя в его лицо, можно не видеть его глаз. Общаться с городом
значит, смотреть ему в глаза. Они голубовато-серые. Иногда они кажутся
зеленовато-серыми или коричневато-серыми. Они спокойны. В них отражаются облака
и тучи, закаты и восходы, затмения солнца и фазы луны, птицы и самолеты. В их
глубине мерцает душа города.
У нас с городом неплохие отношения. Я бы даже сказал, что у нас с ним вполне
дружеские отношения. Несмотря на свою мнительность и почти женскую капризность,
он доверяет мне. Его улицы, набережные, площади, переулки, пустыри, кладбища,
скверы, бульвары и парки всегда к моим услугам. Я могу шататься по ним сколько
душе моей угодно. Когда же я устаю, город заботливо подставляет мне скамью, или
каменный парапет, или хотя бы ступеньку крыльца одного из бесчисленных своих
домов. Я могу посидеть, понаблюдать, подремать или поразмышлять о причине того
неизъяснимого, прямо-таки дьявольского обаяния, которым наделено это скопище
всевозможных построек, нагроможденных, а местами и довольно аккуратно
расставленных на удручающе плоской, пропитанной водою местности, омываемой
мутными волнами хмурого, холодного моря.
Отдохнув, я продолжаю свое движение по знакомым улицам, не заботясь о том, где
могу очутиться. Как ни удивительно, на этих привычных маршрутах меня
подкарауливают сюрпризы. Всякий раз изумляюсь: как я не приметил эти уникальные
ворота? как проглядел этот диковинный карниз? как пропустил этот любопытнейший
аттик? как прозевал эту соблазнительную кариатиду, столь добросовестно
подпирающую своим затылком угол массивного балкона?
Приятно брести по широкой, прямой, пустынной улице, которая утыкается в белую
громаду собора. Приятно глядеть, как пучатся и круглятся под серым небом его
густо-синие купола. Они большие, но они чего-то боятся. Они сбились в кучу и
ждут. Кто собирается на них напасть? Кто намерен их разрушить? Быть может, им