"Геннадий Алексеев. Зеленые берега" - читать интересную книгу автора

в супружестве жила 5 лет
11 месяцев и 15 дней
Любезно-Верной Супруге
душевно уважающий супруг
в память вечную


Люблю я и надгробные стихи, нередко своеобразные по стилю и волнующие своей
экспрессией. Явная неодаренность их создателей почему-то вызывает не
раздражение и усмешку, но, напротив, сочувствие и даже умиление.


В летах невинности оставшись сиротою,
Ты, Ангел, на земле гостить не захотел,
Но за родителем в мир лучший улетел
И безутешную похитил мать с собою,
Чтобы за гробом вновь с супругом съединить
И с ними чистых душ восторги разделить.
Прости. Небесный гость в обители блаженных,
Ликуй с бесплотными и радуй незабвенных.


Как жаль, однако, что ныне почти позабыт обычай начертания подобных стихов на
надгробных монументах! Впрочем, не только этот добрый обычай предан теперь
забвению.
Огибаю церковь. Окна ее освещены. Слышится хор. Началась вечерняя служба.
Иду по узкой, протоптанной в снегу тропинке в сторону речки. Впереди виднеется
небольшая часовенка с покосившимся крестом над железными ребрами лишившейся
покрытия главки. Часовенку эту я помню. С детства, с тех самых далеких времен
помню я ее темный, пугавший меня силуэт, полуприкрытый стволами деревьев. Но ни
тогда, ни позже так и не приблизился я к ней ни разу, так и не поинтересовался,
кто под ней погребен. Приближусь хоть сейчас.
Снег жестко, но мелодично скрипит под моими ботинками. Деревья и памятники
отступают в стороны. Часовня растет и потихоньку разворачивается ко мне главным
фасадом. Останавливаюсь. Стою перед нею. Оглядываю ее.
Серый известняк. Резьба по камню. Владимир, тринадцатый век -- неорусский стиль
начала двадцатого. Два небольших окна под самой крышей. На окнах толстые
железные решетки и остатки стекол. Вход заложен кирпичом. Над входом неглубокая
ниша для иконы и надпись:



Ксения Владимировна
ОДИНЦОВА-БРЯНСКАЯ
ум. 16 декабря 19...



В том месте, где на камне был обозначен год смерти, небольшая выбоина. Будто
ударили чем-то тяжелым.