"Геннадий Алексеев. Зеленые берега" - читать интересную книгу автора

разноцветные главы причудливого храма. Его кресты сияют золотом на фоне все еще
голубого, хотя уже и не столь прозрачного, тускнеющего неба.
Мне не везет. Мне жестоко не везет. Меня вроде бы печатают, а вроде бы и нет.
Меня печатают чуть-чуть, едва-едва. Создается лишь видимость, что меня
печатают. Редакторы журналов и издательств приветливо улыбаются, дружески
смотрят мне прямо в глаза, участливо интересуются моими литературными делами и
дают мне обещания. Но, глядя мне в глаза, они умудряются одновременно глядеть
сквозь меня куда-то вдаль. Вдали, за моей спиной, всегда оказывается что-то
очень важное, привлекающее редакторское внимание. Иногда я быстро оглядываюсь,
чтобы заметить это важное. Но, увы, не замечаю ничего существенного. И
недоумеваю.
Наверное, я пишу что-то не то. А может быть, не так. Худший вариант, если пишу
не то и не так. Но ведь я пишу неплохо! Об этом твердят сами редакторы. Об этом
сообщают читателям мои, правда немногочисленные, рецензенты. Об этом мне пишут
в письмах мои поклонники и поклонницы (есть они у меня).
Наверное, надо писать как-то по-другому. Но как? Как все остальные? Но мне не
хочется писать, как пишут все остальные. Я желаю писать по-своему.
"Просто ты не умеешь писать, как пишут все остальные, а надо уметь!" -- так
сказал мне три года тому назад литератор В.
"Просто ты слишком упрям, и это нехорошо!" -- сказал мне в прошлом году
литератор Ф.
"Просто ты дьявольски гордый! -- сказала мне поэтесса Ш. месяц тому назад.
-- А излишняя гордость -- порок!" -- добавила она и засмеялась серебряным
смехом (ее всюду печатают).
"Ты, друг, сам придумал себе такую биографию. Вот и мучайся!" -- эти мрачные
слова неделю тому назад прошептал мне в лицо весьма маститый поэт, дохнув
тяжким, водочно-селедочным ароматом.
"Черт подери, отчего я не такой, как все?" -- думаю я частенько. "Оттого, что
все они утки, гуси и курицы, а ты -- лебедь," -- говорит мне преданная Настя, и
в эту минуту я люблю ее безумно.
На днях позвонила какая-то девица.
"Вы извините. Вы меня не знаете. Но я хотела вам сказать, что у вас
удивительные стихи. Они открыли мне целый мир. Спасибо вам. Извините".
Эта девица, конечно, истеричка, восторженная дура. Небось каждому мало-мальски
печатающемуся стихотворцу звонят такие психопатки. И все-таки...
А давеча прислал письмо некий темпераментный юноша.
"Ваши стихи меня потрясли. Как просто, умно, современно! Вы -- лучший поэт
наших дней!"
Этот молодой человек -- южанин. Южанам свойственна повышенная эмоциональность,
они любят преувеличивать. Их все время тянет к гиперболам и аффектации. И
однако...
А одна интеллигентная дама сказала: "Вы хорошо пишете, очень любопытно пишете,
талантливо пишете. Но вы пишете слишком оригинально. Вас начнут понимать через
пятьдесят лет. Приготовьтесь к этому".
А один столичный знаток литературы написал мне: "Это не поэзия. Это проза, да к
тому же посредственная. Это пустое, беспочвенное, бездуховное, бессмысленное,
враждебное здоровым традициям оригинальничанье. Пишите нормально и не
кривляйтесь!"
А друзья говорят мне: "Плюй на всех и пиши, как пишешь. И меньше ходи по
редакциям". Но я все хожу и хожу по редакциям.