"Валерий Алексеев. Желтые очки" - читать интересную книгу автораобмотаны тонкой красной проволокой, но выглядели они совсем не плохо и даже
оригинально. "Артель какая-нибудь трудится", - подумал я и стал вертеть в руках одни очки за другими. Работа была грубоватая: стекла болтались, и витки проволоки местами были положены неровно. - А другого у вас ничего нет? - вежливо спросил я. Внутри киоска то ли хмыкнули, то ли фыркнули, и рука убрала очки. - Покажите мне, какие у вас есть зажигалки, - сказал я особой уверенности, потому что все стенки киоска были сплошь деревянные, без стекол, и я не знал, продаются здесь зажигалки или нет. Но вроде бы должны продаваться. Внутри киоска - ни звука. Мне стало странно, и я огляделся. Мимо шли редкие, как обычно на нашей улице, прохожие. Они протискивались между стеной и киоском, не выражая никакого недовольства. Женщина с коляской рассеянно взглянула на меня и, развернув коляску, объехала по мостовой, как объезжают большое, но неинтересное препятствие. Во мне заговорило упрямство. "Что такое, - подумал я, - какие-то кустари - и ответить не могут по-человечески. Поставили киоск на самом ходу, разбойники". Я нагнулся, заглянул в окошечко - и сердце мое екнуло. То есть ничего особенного я не увидел, а если честно - не увидел вовсе ничего: темный контур фигуры с втянутой в плечи головой - и взгляд. Мне не хотелось бы, чтоб на меня еще раз так посмотрели. - Ладно, - сказал я, - беру очки. Сколько? Розовая рука положила на лоточек одни очки и, ловко забрав деньги, Войдя во двор, я нацепил очки на нос (сидели они довольно лихо) и принялся рассматривать окна и небо. Что-то потрескивало у меня в ушах, какие-то искры как будто проскакивали по волосам, но скоро я привык и перестал этот треск замечать. Стекла были несколько темноваты и имели болезненный вид, но, может быть, это мне просто казалось. Купи я их в нормальном киоске, я их считал бы, наверно, образцом элегантности, тем более что подобных очков я не видел еще ни на ком. Небо в них виделось мне темно-зеленым, цв?та пыльной тополиной листвы, а асфальт ядовито-желтого, хинного цвета. Время было обеденное, во дворе малолюдно, похвастаться очками было не перед кем. Я сел у ворот на деревянную скамейку и, скрестив руки на груди, напустил на себя высокомерный вид. Вдруг я услышал чей-то писклявый голосок: - Расселся, важный какой. Ох, дам я ему сейчас, ох, дам. Я оглянулся так резко, что у меня что-то дернулось в шее. Вблизи от меня никого не было, только на ступеньках подъезда сидел карапуз лет четырех-пяти и сосредоточенно возил по асфальту свой паровоз. Он изредка поглядывал на меня насупясь, но я сидел неподвижно, и он продолжал играть. - Сидит тут, расселся, - застрекотал голосок, он вился где-то возле моего уха. - Сейчас подойду, подпрыгну и дам. Чтоб очки в мелкие дребезги. Ох, завоет он тогда, ох, застонет! Ишь головой завертел. Заволновался, |
|
|