"Валерий Алексеев. Чуждый разум ("Юность", 1975)" - читать интересную книгу автора

чтонибудь то и дело жевал.
Дошло до того, что молодой программист, бормоча "К черту, к черту! ",
Прямо в машинном зале принялся шелушить воблу, и головная "Нега-15",
напечатав на ленте "Кошмар! ", Погрузилась в беспамятство. Только тогда
руководство института пригрозило строителям, что с них взыщут стоимость
пострадавшей машины, и строители, засучив рукава, за одну неделю довели
пищеблок до кондиции.


В двенадцать тридцать Ахябьев, Путукнуктин, Фомин сложили свои бумаги в
папки с прижимными механизмами, разом посмотрели на табло внутреннего
оповещения (там горела обычная надпись: "А если подумать?") И
прислушались. В ту же минуту стены и потолочные перекрытия здания
затряслись от топота ног. Это шли на обеденный перерыв сотрудники отдела
общего счета.
В институте отдел общего счета находился на особом положении. Именно этот
отдел раз в три месяца спускал предварительную цифру, под которую, хочешь
не хочешь, приходилось подлаживаться. Предварительная цифра имела силу
закона природы, и на этот случай во всех электронных машинах были
установлены специальные ограничители. Какой-то шутник из числа операторов
спросил однажды дежурную "Негу", как она относится к предварительной
цифре. "Я ее обожаю", - с достоинством ответила "Нега". На тот же вопрос
более мощный и автономно мыслящий "Голубой идеал" отреагировал по-другому.
"Помалкивай, парень", отстучал он на ленте выдачи.
- Ну, нет, друзья мои, - сказал Мгасапетов, и на звук его голоса на табло
моментально включилась другая надпись: "Не по делу выступаешь! ". Гамлет
Варапетович с неудовольствием покосился на горящую надпись, но ничего не
предпринял: отключить служебную сигнализацию он мог, но был не вправе. -
Меньше, чем за полчаса, они не управятся. Рановато мы расслабились.
Гамлет Варапетович сидел за своим столом, на котором, как символ
частичной власти, возвышался пульт прямой связи с "Большим голубым
идеалом" - довольно массивное сооружение, представляющее собой некоторую
комбинацию телефонного аппарата и пишущей машинки. На столах у Ахябьева и
Фомина стояли лишь пульты вызова "Неги", ничем не отличавшиеся от
обыкновенного телефона, да, по сути дела, телефоном и являвшиеся: набрав
определенный номер и позабыв нажать кнопку распределителя, можно было
вместо голоса любимой женщины услышать скрипучий ответ горбуньи "Неги":
"Еще один умник нашелся! Куда без очереди?" У Славы Путукнуктина и такого
аппарата не было. Более того: по молодости лет тембр его голоса вообще не
значился в картотеке электронного парка, и все свои переговоры с машинами
Путукнуктин вел через третье лицо. Это было унизительно, но, в общем-то,
справедливо. Право голоса в ИКСе надо было еще заслужить.
- Ну, прямо, за полчаса, - брюзгливо проговорил Ахябьев. - Они ведь
шашлыками питаются, разбойники. Да еще каждый кусок обдумывают, прежде чем
с'есть. Расскажи-ка ты нам новости, Гамлет. Со всеми подробностями. Так и
время пройдет.
- Да, да, конечно, - заторопился Мгасапетов и очень смутился, бедняга: он
вечно смущался, когда ему прекословили. - Я, собственно, хотел огласить
после обеда... Но раз уж так получилось, можно и сейчас.
Ахябьев скрестил на груди руки и устроился поудобнее. Путукнуктин в