"Валерий Алексеев. Удача по скрипке" - читать интересную книгу автора

Толеньке своему новое баловство придумываю: то в кафе его отведу, то
игрушку куплю, то мы с ним на лодках кататься наладимся. Все хотелось мне,
чтоб ни дня у сыночка моего не было без радости. Чтоб из школы домой, как
на праздник, шел, чтобы я у него была лучше любой подружки. Марки Толенька
стал собирать - так я втайне журнал специальный почитываю. Нет-нет да и
удивлю сыночка познанием своим, чтоб он не терял ко мне доверия. Вавка все
сердилась сперва ("Личной жизни не ведешь, распустеха!"), но потом
прониклась, одобрять стала мое поведение.
И вот тебе подарочек на прощанье: "...дурачком помрет..." Да еще со
злостью, с усмешечкой. Рот я раскрыла, губами шевелю, а сказать ничего не
умею. Даже Толик мой - и тот испугался.
- Мамка, ты чего? - бормочет. - Мамка, я пойду лучше.
- Да ты что, сынок, - наклонилась я к нему. - Это ж тетя Вава, или
обознался?
Не стал он меня слушать, схватил ушанку свою, портфелишко драный - и
бегом со всех ног.
Пропало у меня настроение. Не то что прощаться с Вавкой - глядеть на
нее не хочу. Ну девка она умная, сама поняла: оделась, рукой мне вот так -
привет, мол, подружка - и сгинула.


7


Недели две я очень без нее тосковала: сердце отходчивое у меня,
отходчивое и привязчивое. Потом ничего, отвыкла. В напарницы мне дали
Олечку, милая такая девчонка, только что школу кончила. Поладили мы с ней
быстро. Правда, разговоры говорить нам не о чем оказалось: уж очень она
была наивная.
Парнишка к ней все заходил, так она в большой строгости его держала: и
не прикасайся, и не дыши, и не смотри на меня так приторно. Все-то он был
перед ней виноват, безгрешный, как ангел, робкий такой, терпеливый, целыми
днями на пункте у нас толкался да прощение Олечкино вымаливал. Слушаю я их
разговор - и смех меня берет, и удивление: откуда в пигалице этой столько
властности? "Ох, устала я от него, - жалуется мне Ольга. - Прикасается да
прикасается, что за нужда?" Надо ж, думаю, мне бы такой характер - я б из
Гришки своего бечевок навила. Так нет, не дано: тронет, бывало, за руку, и
заходится мое сердечко, и пропала Зинаида, на все Зинаида готовая.
Через месяц, однако, приходит мне от Вавки письмо. Вернее, не письмо, а
пакет с фотографиями. Десять штук фотографий, одна к одной, все богатые,
цветные, на толстой бумаге отпечатаны. Вавка в брючках, Вавка в купальнике
на лыжах, Вавка с тигром обнимается. Тигру что? Тигр лежит себе, морду
воротит да жмурится. Посмотрела я, повздыхала - ладно, думаю, каждому свое.
Дождалась, значит, Вавка причудливой жизни, о которой с пеленок
мечтала. Но сказать, что счастливая она, - не могу: на всех-то фотографиях
лицо у нее одинаковое. Смеется моя Вавка, усмехается, щурится - а лицо все
одно, и ракурс один. Счастливые - они об этом не думают.
И было там фото такое: сидит она на песке, смотрит нахально и пальчиком
буквы рисует. "Т.П." Понимай, мол, Зинаида, как знаешь. Поглядела я на эти
буквы - и затрясло меня всю. Ах ты, думаю, авантюристка, не хочешь в покое