"Михаил Николаевич Алексеев. Пути-дороги ("Солдаты", #2) (про войну)" - читать интересную книгу автора

штурмовой батальон* всех. Там они по-другому запоют.

* Вроде штрафного батальона.

- Неужели им не дорого наше бедное отечество! - воскликнул Штенберг,
и черные усики под его коротким носом шевельнулись.
- Не дорого, господин лейтенант, не дорого, - охотно подтвердил
священник, перебирая дряблыми пальцами епитрахиль. - Троих пришлось
оставить. Подозреваю: махорочного настою напились...
- Дивизионного прокурора сюда позовем. Он разберется.
Сказав это, Штенберг хотел ехать дальше. Но навстречу ему уже бежали
хромой и черный, как грач, Патрану и пожилой жандарм.
- Что случилось, господа? - спросил Альберт.
- Беда, боярин! - Патрану оглянулся на жандарма, как бы призывая его
в свидетели. - Мужики там... на площади... отказываются идти рыть окопы...
Лейтенант чуть побледнел, но промолчал. Не взглянув больше на
сконфуженных его молчанием Патрану и жандарма, ои помчался в центр села, где
действительно собралось до сотни крестьян, о чем-то громко споривших. Над
толпой маячили остроконечные верхушки бараньих шапок. С приближением
Штенберга верхушки эти зашевелились. Оказавшись среди толпы, боярин крикнул:
- В чем дело, э-э... господа? Отчего вы не на обороне?
Крестьяне угрюмо отмалчивались. К толпе подбежали запыхавшиеся и злые
Патрану и жандарм, отставшие от Штенберга. Остроконечные верхушки шапок
начали расплываться в разные стороны.
- Вы что же, не желаете защищать свое отечество?
Офицер обвел толпу недоумевающим взглядом.
- Что же вы молчите? Вот ты, Бокулей, почему ты не хочешь идти на
оборонительную полосу?
Худой желтолицый крестьянин зачем-то снял шапку, обтер ею свою курчавую
голову и только потом уже ответил:
- Я отдал двух сыновей. С меня хватит.
- Но ты не забывай, что один из твоих сыновей дезертировал. Не служит
ли он русским? - Штенбергу хотелось сказать что-то более острое и обидное
этому мужичонке, но он не мог. Все та же непонятная ему самому
нерешительность, которую он испытал утром в разговоре со старым конюхом
Ионом и управляющим, сдерживала его и сейчас. - Ты смотри у меня, Бокулей!
- пригрозил он на всякий случай крестьянину.
Тот ответил тихо, но твердо:
- Я не знаю, где мои сыновья. Их взяли в армию.
- Зато мы знаем! - Штенберг соскочил с коня, сунул за ремень черенок
плетки и вдруг заговорил дружелюбно: - Отечество в опасности, господа! Мы
ведь с вами односельчане, и нам легко понять друг друга. Королева Елена и
командование румынской армии поручили мне сказать вам, что вы должны
создавать добровольческие отряды по борьбе с русскими парашютистами.
Готовьтесь! Вам уже зачитывали обращение маршала Антонеску и Мамы Елены.
Русские идут сюда, чтобы взять у вас ваши земли, ваших жен и дочерей.-
Лейтенант почувствовал, что голос его начинает дрожать, и поскорее закончил:
- За спасение вашей земли, наших очагов, господа!..
Толпа, до этого упорно молчавшая, вдруг загудела. Почувствовав, что
крестьяне, по крайней мере большая их часть, поверили его словам, боярин