"Михаил Николаевич Алексеев. Пути-дороги ("Солдаты", #2) (про войну)" - читать интересную книгу автора

прокричал еще громче:
- Русские не пройдут по нашей земле!
Штенберг ожидал, что эти слова вызовут волну патриотических возгласов,
но крестьяне молча начали расходиться по домам. Площадь быстро опустела.
Гарманешти погрузилось в тяжкую и долгую тишину. Только слышно было, как
по-весеннему бодро ревел, клокотал под опорами моста водяной поток.
"Что же это такое? А?.. Что же случилось?.." - уныло спрашивал себя
молодой боярин, подъезжая к своей усадьбе. У ворот он опять увидел Василику.
Щеки девушки горели. Василика пристраивала у себя на груди подснежник.
Наверное, она только что вернулась из леса. Большие черные глаза и все лицо
ее были облиты светлой радостью. И лейтенанту почему-то захотелось согнать с
ее лица эту радость. "Чему она все улыбается?" - подумал он с досадой,
быстро соображая, что бы сказать ей. Неожиданно вспомнил о ее любимом. "Не
eго ли она поджидает? Не зря же ходят слухи, что Георге Бокулей служит
русским.
- Василика! громко, с наигранной веселостью окликнул он девушку.
- Что, мой господин? - Василика опустила ресницы.
- Василика, ты слышала что-нибудь о Георге?
- Нет, мой господин! - Девушка испуганными и вместе с тем полными
надежд и ожидания глазами посмотрела в красивое лицо молодого боярина.
И он торопливо, боясь, что уже через минуту может не решиться на это,
бросил:
- Русские убили его.
Альберт хотел быстро пройти в дом, но широко раскрытые черные глаза
Василики остановили его.
- Вы... вы... это неправда!..
Он быстро взял ее за плечи.
- Да, да. Я еще раз проверю. Наверное, это неправда. Успокойся,
Василика. Сейчас столько слухов, им верить нельзя. Бедная Румыния! -
Штенберг ощутил, как что-то холодное поползло в самую его душу. И теперь ему
вдруг стали до ужаса понятными эти два слова, оброненные королевой после
похорон старого боярина: "Бедная Румыния!" "Когда же началось все это?" -
мысленно спрашивал он себя, не зная еще точно, что следует разуметь под
неопределенным словом "это".
- Успокойся же, Василика! Жив, наверное, твой Георге. Перестань
реветь! - прикрикнул он на девушку.
Над усадьбой вновь пролетели, только в обратном направлении, два
советских самолета.

2


- Ну, господин генерал, вам-то грешно сетовать на свою судьбу. Ваш
корпус расположился ничуть не хуже, чем в королевском дворце. Вы только
подумайте: господствующие высоты и триста пятьдесят дотов! Железная,
несокрушимая стена от Пашкан до самых Ясс. Если русским и удастся вступить
на территорию нашей страны, то здесь, у этих твердынь, они найдут свою
могилу. Заметьте, генерал: русским еще ни разу не приходилось иметь дело с
дотами...
Так говорил, обращаясь к Рупеску, представитель верховного командования