"Вторжение любви" - читать интересную книгу автора (Вэнак Бонни)Глава 7Ослепительные в своих белоснежных нарядах, мать и сестра Томаса сидели на террасе и беседовали о том о сем. Высокий жесткий воротничок резко контрастировал с галстуком кофейного цвета, повязанного вокруг шеи молодого человека. Он сдвинул на затылок широкополую шляпу. Несмотря на то, что Томас пытался сосредоточиться на лежащей перед ним корреспонденции, он вновь и вновь возвращался мыслями к Джасмин. Он никак не мог забыть выражения боли на ее лице и глупое хихиканье своих друзей. По ее припухшим губам и румянцу на лице было понятно, чем они занимались. Томас хотел как-то отвлечь внимание друзей, но это ни к чему не привело – непонятливый Оукли все равно не смог смолчать. Как и его собственная мать, друзья считали Джасмин человеком второго сорта, кем-то сродни насекомому, которое можно поймать и, наколов на булавку, изучать, чтобы потом выбросить за ненадобностью. На самом же деле Джасмин была доброй и смелой женщиной. Будь она светлокожей, она непременно блистала бы на балах и званых обедах. Она была чудесной собеседницей, приятно удивляющей своим умом. Ну почему никто не видел в ней того, что видел Томас? – Выпьешь лимонада? – Леди Кларедон взяла стакан со столика, вынесенного служанками на террасу. Аманда сложила зонтик. – Аманда, у тебя потемнеет лицо. Ты станешь коричневой и веснушчатой, – строго заметила графиня. – А может, я хочу изменить внешность, – беспечно заявила Аманда, – чтобы проверить любовь Ричарда. Разве он не должен любить меня независимо от того, темная у меня кожа или светлая, и есть ли на ней веснушки или нет? – Девушка поправила шляпку. – Не шути со мной, Аманда. Открой зонтик, пока твое лицо не потемнело. Нужно следить за своей внешностью, пока не выйдешь замуж. Настоящие джентльмены, такие как барон, предпочитают молочную английскую кожу, а не грубые смуглые лица. – Ричард женится на мне по любви, а не из-за оттенка моей кожи, – надула губки Аманда. – Умоляю тебя, не стоит подвергать любовь испытаниям. – Брось, мама, я уверена в его любви, и если мне суждено покрыться веснушками, значит, так и будет! – Давайте не будем ссориться, – прервал словесную перепалку Томас, у которого начало стучать в висках. Ему внезапно захотелось оказаться в клубе, а потом насладиться обществом любовницы. И все же эти радости не привлекали его сейчас так сильно, как прежде. Он вновь взглянул на письмо, дающее возможность сбежать. Обрести свободу, пусть всего на несколько месяцев. – Что говорит твой друг, Томас? Он в самом деле поедет зимой в Египет? – В глазах Аманды вспыхнул интерес. – Это уже решено. – Сложив письмо Эдуарда Эртона, молодой человек сунул его в карман. Египтолог, с которым Томас недавно подружился, знал о его любви к раскопкам. – Теодор Дэвис в очередной раз финансирует раскопки в Долине царей этой зимой. Он нанял Эдуарда, а Эдуард пригласил меня поехать с ним. Слова Томаса произвели на женщин впечатление. – Дэвис уверен, что на этот раз отыщет гробницу Тутанхамона. В прошлом году он нашел гробницу KV55 – весьма впечатляющее открытие, должен сказать. Хотя у этого американца довольно варварские методы. В поисках сокровища он роет землю как ребенок, а вовсе не как ученый. Он разрушил мумию. Очень обидно. Но у него по-прежнему есть допуск в Долину царей, и я не могу упустить такой возможности, – пояснил Томас. Аманда захлопала в ладоши, с обожанием глядя на брата. А леди Кларедон прижала ладонь к груди. – В самом деле? Если он найдет гробницу, это будет открытие века. Все говорят об этом. И тебя пригласили присоединиться к экспедиции? Это же так престижно, Томас! – О, Томас, как чудесно! Когда ты уезжаешь? – спросила Аманда. – Сразу после Рождества, в начале сезона. Герцог Колдуэлл пригласил меня в Египет взглянуть на арабских скакунов, выставленных на продажу. Так что этой поездкой я убью сразу двух зайцев. Лицо графини помрачнело. – Но ведь тебе не нужны больше лошади, Томас. Особенно те, что предлагает герцог. – Конечно, нужны, – возразил Томас. – Shoofi man? – Ради всего святого, Томас, что ты говоришь? – Лицо леди Кларедон просветлело, а на лбу разгладились складки. Казалось, она даже помолодела. – Да, у тебя есть деловая хватка, Томас. – Мне выпала большая удача. Племени аль-хаджид принадлежат потомки знаменитого на весь Египет Маджд-аль-Дина. Никому доселе не позволялось заполучить их производителей. Но теперь благодаря герцогу я смогу купить несколько кобыл. Герцог покупает Аль-Сафи – чистокровного жеребца, происходящего от Маджд-аль-Дина. Он собирается продать мне права на разведение. У меня на руках целый список желающих купить жеребят от Аль-Сафи. – Томас, в приличном обществе не ведут подобных разговоров. – Но почему, мама? Мне эта тема кажется вполне подходящей. Ведь я говорю о породе и «голубой крови». Для нашей семьи происхождение имеет немалое значение, не так ли? Леди Кларедон бросила на сына исполненный страдания взгляд. – Будь благоразумным, сын. Подобные выражения – удел язычников, в нашем обществе таких вещей не обсуждают. – Не беспокойся, мама, я буду сама благопристойность и подам пример язычникам. Я могу даже привезти одного в Англию на перевоспитание. В глазах леди Кларедон промелькнул неподдельный ужас. Томас рассмеялся и отпил лимонада. Раздавшиеся за его спиной шаги возвестили о появлении отца. На лбу графа залегли глубокие складки, когда тот посмотрел на супругу. – Вы видели это, мадам? Что это значит? – С этими словами лорд Кларедон швырнул на стол газету и гневно ткнул пальцем в нижнюю часть страницы. Желудок Томаса сжался от нехорошего предчувствия. Отца никогда не интересовали сплетни, так почему же он сделал исключение для сегодняшней газеты? Повисшую на террасе тишину нарушали лишь прерывистые возгласы графини. Краска отлила от ее лица, когда она пробежала глазами по статье: – Как они смеют! Томас взял у матери газету и прочитал заметку. К его горлу подступила дурнота, а в ушах слышались истеричные всхлипы матери. Он смял отвратительный листок, доставлявшийся как представителям высшего света, так и простым обывателям. – «Голубая кровь, – вслух прочел Томас, – «Всевидящее око» разоблачает похождения падшей аристократки» Далее автор высмеивал одну богатую титулованную семью, недавно дававшую бал, и тщетные попытки одной известной графини заполучить в гости короля Эдуарда. Король на бал не явился, потому что «у него были весьма неотложные дела в уборной». Его величество счел эти самые «неотложные дела» гораздо более приятными, нежели пустая болтовня графини и ее недалекой дочери. Заметка была написана мастерски. Автор снабжал охочих до сплетен горожан пикантными подробностями. Имен он не называл, но всем, кто знал о недавнем бале, становилось ясно, что речь идет о семье Томаса. Автор высмеял и других аристократов, включая нескольких молодых леди, присутствовавших на балу. В конце острослов обещал дважды в неделю освещать происходящее в конкретной титулованной семье, а также в семьях других представителей высшего света. Серия очерков должна была закончиться в День святого Валентина разоблачением «любовного скандала» вокруг имени одной титулованной особы – «достигшего брачного возраста прекрасного цветка в очень модных туфельках». Автор намекал на то, что в прошлом году прекрасный цветок был сорван среди розовых кустов простым слугой. Кипя от ярости, Томас оторвал взгляд от газеты, но притих, заметив выражение лица Аманды. В ее глазах читался ужас, который вскоре охватил и Томаса. Он словно сквозь туман слышал крики отца и рыдания впавшей в истерику матери. Все его внимание было поглощено сестрой, ее искаженным от страха лицом. Томас быстро пришел в себя. – Это ничего не значит. Пустые сплетни. Перестань рыдать, мама. – Но этот человек высмеял мой бал, – заломив руки, произнесла графиня. – Он высмеял бы любого, кто пытался пригласить короля Эдуарда. – Томас отбросил газету. – Ты придала этому вздору значение? Он не заслуживает нашего внимания. Громко фыркнув, граф зашагал прочь. Томас бросил многозначительный взгляд на мать. – Наверное, тебе стоит успокоить отца. Убеди его, что это просто чья-то глупая выходка. У Томаса немного отлегло от сердца, когда он увидел, что мать поспешила за отцом. Томас отпустил служанок, ожидавших неподалеку, а потом повернулся к Аманде, беспокойно теребящей в руках зонтик. – А теперь расскажи мне правду, Мэнди. – В голосе Томаса сквозила тревога за сестру. Девушка подняла на Томаса полные слез глаза. – Откуда об этом стало известно? Он… ушел в армию вскоре после того случая. Никто ничего не знал, – прошептала Аманда, и ее голос сорвался. Сердце у Томаса оборвалось. – Как это случилось, Мэнди? Расскажи мне все. Аманда пустилась в объяснения, то и дело всхлипывая и вытирая струящиеся по щекам слезы. Прошлым летом ее кавалер прекратил свои ухаживания, после чего имел наглость прийти к Аманде на званый вечер под руку со своей новой невестой. Сердце девушки было разбито, и как результат – ее несерьезная дружба с садовником переросла в страсть, вырвавшуюся на свободу среди розовых кустов. Страсть сменилась сожалением, а потом облегчением, когда молодой человек стал матросом на флоте. Аманда считала, что никто не узнал о ее безрассудном поступке. Но кто-то все-таки пронюхал. Достав из кармана белый льняной платок, Томас отер глаза сестры. – Ну успокойся, малышка, все будет хорошо. Ведь прямого указания на тебя нет. Это всего лишь предположение, домыслы. Я хочу сказать, если сплетни дойдут до ушей Ричарда, он все поймет правильно: это грубые инсинуации, не подкрепленные доказательствами. Мэнди сжала в руках платок. – Томас, автор пообещал назвать имена действующих лиц. Должно быть, в тот день в саду был кто-то еще. Я была так осторожна. Я даже отдала платье и туфли служанке на случай, если кто-то вдруг заметил их и запомнил. Я всегда дарю свои вещи Элис, так что и в том подарке она не усмотрела ничего необычного. Но это упоминание в газете… Если Ричарду все станет известно, он разорвет нашу помолвку. Моя репутация будет запятнана! Ошеломленный Томас покачал головой. Он не знал, что делать. – Господи, Томас, какой же глупой я была. Я только теперь это понимаю. Прошу тебя, не думай обо мне плохо. Как я жалею о том, что сделала! Взгляд Томаса наполнился решимостью: – Клянусь. Я заткну рот этому писаке, чего бы мне это ни стоило. Робкая благодарная улыбка Аманды придала Томасу уверенности, и он похлопал сестру по руке. – Почему бы тебе не прогуляться? Постарайся успокоиться и сделать вид, будто ничего не произошло. Девушка кивнула. Гордо выпрямившись, Аманда раскрыла зонтик и зашагала по выложенной плиткой дорожке, тянущейся вдоль кустов. Взяв в руки газету, Томас еще раз перечитал статью, и его сердце вновь наполнилось яростью и отвращением. Дьявол! Он смог бы понять, если бы предметом осмеяния стал сам – у Томаса было немало завистников. Но чтобы Аманда? Кому было нужно уязвить его сестру? Может быть, другая представительница высшего света, приревновавшая такого завидного жениха, как Ричард? Но ни одна из них не казалась Томасу настолько злобной, чтобы причинить боль Аманде и его семье. Если только… Он вновь посмотрел на отвратительную статью и имя автора. «Всевидящее око». Око? Такое слово часто встречается в египтологии. Око Гора? Такой амулет принадлежал женщине, которую выдворили с бала его матери. Сильные пальцы Томаса смяли газету. Джасмин… Но почему? Он знал, что она обижена, но, черт возьми, при чем тут Аманда? Если Джасмин и должна кого-то обвинять, то только его. Ведь это он промолчал и не заступился за нее. Пальцы Томаса сжались в кулаки. Вера в доброту Джасмин разбилась, точно хрупкое стекло. А желание, а уважение? Ничего подобного Томас больше не испытывал. Горькое разочарование переплелось в его душе со все растущей яростью. Ты заплатишь, Джасмин. О, ты за это заплатишь. – Нет, она примет меня! – Прошу прощения, милорд, но господ нет дома, и мисс Тристан не принимает посетителей. Но, возможно, если вы придете завтра… Не говоря больше ни слова, Томас отодвинул в сторону ошеломленного лакея и направился к лестнице. – Вы хотели видеть меня? – раздался голос Джасмин. Девушка спускалась по лестнице. Ворот ее блузки украшала камея из слоновой кости. Она была одета весьма элегантно: в белоснежную английскую блузку и изумрудно-зеленую юбку. Ее великолепные иссиня-черные волосы были забраны в пучок, но непослушные локоны все равно выбивались из прически, словно шаловливые дети. Девушка остановилась на нижней ступеньке и, держась за перила, оглядела Томаса с головы до ног. Томас пытался обуздать свой гнев, но он рвался на свободу, подобно дикому зверю. Подойдя к девушке, Томас сжал ее изящное запястье – запястье, которое только вчера покрывая поцелуями. – Давай прогуляемся по саду. Ведь именно там ты практикуешься в своем красноречии, – произнес Томас. – Некоторые члены твоей семьи тоже питают слабость к прогулкам по саду, – парировала Джасмин. Эти слова убедили Томаса в его подозрениях. Он вышел вместе с Джасмин на улицу и повел ее в укромный уголок к небольшой скамье, окруженной со всех сторон кустарником. Вполне подходящее место. Растущие неподалеку белые цветы источали сладкий аромат, но Томас пребывал не в том настроении, чтобы им наслаждаться. Отпустив руку Джасмин, он молча указал на скамью. Гордо вскинув подбородок и скрестив под грудью руки, девушка даже и не подумала садиться. Томасу пришлось набрать полную грудь воздуха, чтобы успокоиться. – Как ты посмела высмеивать мою семью на страницах газеты, Джасмин? Если ты обиделась на меня или на мою мать, нанеси удар по нам и делай это открыто. – Томас достал из кармана смятую газету и швырнул ее на землю. Газета с тихим шелестом упала к ногам Джасмин, но взгляд темных раскосых глаз остался невозмутимым. – Эти гадкие домыслы на твоей совести. Я в этом не сомневаюсь. – Вам ужасно хочется обвинить меня, милорд. Но на каком основании? – спросила Джасмин. – «Всевидящее око». Тонкий намек на глаза бога Гора, да, Джасмин? Я еще не совсем дурак. – Томас двинулся на девушку, наблюдая за тем, как она отступает. – Ты перестанешь писать подобные глупости. Сорвешь бутон, пока он не распустился и не зацвел пышным цветом. – Похоже, один бутон уже сорвали, – заметила Джасмин. – Весьма прискорбно. И кем это было сделано? Садовником. Грешница оставила в том саду свою душу. Или это были только туфли? – Она широко улыбнулась. – Похоже, автор статьи услышал от кого-то, что в саду видели твою драгоценную Аманду. Томас решил во что бы то ни стало защитить сестру: – Абсурд! Ты говоришь о туфлях, Джасмин? Я считал тебя более умной, а ты поверила досужим сплетням. Ну и кого же видел твой свидетель? Моя сестра регулярно дарит свои вещи служанке. Доброта Мэнди поистине не знает границ. Глаза Джасмин округлились от удивления. Но Томас был слишком зол, чтобы заметить это. И взгляд Джасмин ожесточился. – О нет, – тихо произнесла она. – У вас ничего не выйдет, лорд Томас. Я имею в виду подобное объяснение. Эти слухи правдивы, и мы оба это знаем. С чего бы Аманде раздаривать свою одежду? С трудом верится, что ваша мать учила ее благотворительности. – Она научилась этому у тебя, – рявкнул Томас. – После того, как ты отдала ей своего котенка, помнишь? После того случая Аманда взяла за правило дарить свои вещи. Одежду, какие-то украшения, обувь. Ее служанка это обожает. Она сказала мне, что делиться с теми, кто ничего не имеет, очень хорошо. Она ужасно скучала по своему котенку, а когда ты подарила ей своего, Аманде тоже захотелось совершать добрые дела. К сожалению, ты забыла тот давний урок. Щеки Джасмин залила краска: – Умей выслушивать правду. Аманда никогда не научится делать добрые дела, живя в вашей семье. Твоя мать становится суше, чем Сахара, когда речь идет о доброте. – И ты так зла на нее, что решила отыграться на моей сестре? Весьма трусливо со стороны человека, которого я считал смелым и весьма изобретательным. Ты избрала для удара неверную цель. Мэнди – моя сестра, частица моей семьи. А я защищаю то, что принадлежит мне, и твои жестокие действия не принесут плодов. Томас с трудом сдерживал гнев. – Я могу понять, что пренебрежительное отношение моей матери разозлило тебя, но как тебе в голову пришло оклеветать мою сестру? Это просто глупо, Джасмин. – Он едва сдержался, чтобы не продолжить свою атаку: – Я ожидал от тебя большего, чем… – Чем от своей матери? – язвительно произнесла Джасмин. – Да, я думал, что ты лучше. Что можешь быть выше оскорблений. Забыть о них. Джасмин судорожно сглотнула и отвела взгляд. – Слишком трудно забыть удар хлыста, оставляющего глубокие раны. Томас закрыл глаза. Он понимал, что Джасмин права. Но это не оправдывало ее действий. – Подобные раны не вылечить, причиняя боль другим людям, – тихо произнес Томас. – Неужели ты не понимаешь этого, Джас? Я был о тебе лучшего мнения и не думал, что ты станешь отвечать ударом на удар из мести. Кончики губ Джасмин опустились, и теперь она выглядела, словно потерявшийся ребенок. – Лошадь лягается в ответ на удар. Это ее естественная реакция. Но иногда мне кажется, что лошади лучше людей. Скажи, почему ты не представил меня своим друзьям вчера в парке? Томас озадаченно сдвинул брови. – Что? – Они застали нас вместе, и тебе стало стыдно, Признайся. Ты был так же холоден со мной, как и твои друзья. Именно поэтому ты постарался поскорее отделаться от меня. Даже после того, как поцеловал… – Щеки девушки залила краска. Томас не понял, что было тому причиной: волнующие воспоминания или гнев. До него, наконец, дошло, что именно хотела сказать Джасмин, и молодой человек немного смягчился. – Ты ошибаешься. – Нет, тебе было стыдно показаться со мной на людях после того, что произошло на балу у твоей матери. Почему ты не можешь это признать? Ты струсил? – Но ведь я защищал тебя, Джас. Защищал твою репутацию. – Несмотря на то что Томас был настроен решительно, его гнев постепенно улетучился. Тряхнув головой, Томас посмотрел на девушку. – Прошу тебя, Джасмин, пойми: то, что случилось вчера, было ошибкой. Мне жаль, что я допустил подобное и подтолкнул тебя на неверный путь. Это всего лишь поцелуй, не более того. Джасмин закусила губу. Томас смотрел на нее голодными глазами, вспоминая, какими сладкими были ее губы. Томас никогда больше не ощутит этого вкуса. – Значит, между нами больше ничего не будет, не так ли? – спросила Джасмин. Томаса охватило сожаление. – Нет. Это невозможно. Что-то в выражении лица Джасмин напомнило Томасу раненого щенка. Но уже через секунду глаза девушки прикрыла завеса непроницаемости, и она пожала плечами. – Не переживай. Тот поцелуй в парке был всего лишь шуткой. Неплохой опыт. Уверена. Другие мужчины целуются не хуже. Оброненные Джасмин слова задели Томаса за живое, но он вернулся к цели своего визита. Главное – благополучие Аманды, а не его собственное. – Я уверен, ты найдешь того, кто сделает тебя счастливой, – натянуто произнес Томас, старательно скрывая свои чувства. – А теперь давай вернемся к тому, с чего мы начали разговор. Ты перестанешь писать эти заметки? Ради себя самой. Поверь, Джасмин, тебе не будет покоя, если ты станешь продолжать. На какое-то мгновение Томасу показалось, что он достучался до Джасмин и она раскаивается. Но в ее глазах вновь вспыхнул гнев. – Я не являюсь ничьей служанкой, а уж вашей-то и подавно, милорд. Вы не можете указывать мне, что делать. Если я захочу уничтожить всех вас, я это сделаю. Так что держитесь от меня подальше. – Значит, ты признаешь свое авторство. – Томас едва не заскрежетал зубами от досады. В глазах Джасмин промелькнуло смятение. Но потом она рассмеялась: – Да, признаю, Но если ты кому-то об этом скажешь, я откажусь от своих слов. И ты ничего не сможешь поделать. Ну и как твоя мать чувствует себя на моем месте? На нее, богатую и всесильную, указывают пальцем. А ведь слова разят сильнее меча. Пусть твоя мать вспомнит это, когда в следующий раз решит унизить так называемых людей «второго сорта». Улыбка, заигравшая на губах Джасмин, наполнила сердце Томаса гневом и сожалением. Он сожалел о том, что выходка его матери озлобила Джасмин и лишила всех добрых чувств, что в ней были. А злился он от того, что Джасмин полностью завладела им и теперь крепко держала в своих руках. С трудом уняв гнев, Томас заставил себя говорить спокойно: – Джасмин, публичное унижение моей семьи не изменит твоего собственного положения. Господи, он хотел заставить её понять, насколько недопустимы ее действия. Хотел вернуть прежнюю Джасмин, которой было плевать на мнение окружающих, на место этой чужой женщины, становящейся такой же холодной, как английская зима. И все же Томас по-прежнему хотел ее. У него было все. Титул, власть, жизнь, которой многие завидовали. Стоило ему лишь щелкнуть пальцами, как слуги опрометью бросались выполнять его указания. Друзья восхищались им. Женщины бросали на него робкие взгляды, а каждая мать семейства более всего на свете желала, чтобы ее непорочная дочь оказалась в его супружеской постели. Но почему он желал только одну-единственную женщину? Ту, что угрожала уничтожить все, что было так дорого его сердцу? – Когда-нибудь, Джасмин, ты узнаешь, как это – быть в моей власти. И предупреждаю тебя: когда придет этот день, я преподам тебе урок, которого ты никогда не забудешь, – выдохнул Томас, еле сдерживаясь, чтобы не выпустить на волю необузданное желание яростно встряхнуть эту женщину, а затем слиться с ней в страстном поцелуе. Дьявол, да что такое с ним творится? Что происходит с ней? Развернувшись на каблуках, Томас зашагал прочь. Когда-нибудь Джасмин окажется в его власти, и он преподаст ей урок. Этот день придет. Джасмин проводила взглядом стремительно удаляющегося Томаса, дождалась, пока за ним захлопнется дверь, и только потом закрыла лицо руками. Не так. Все пошло не так. Она вовсе не хотела говорить того, что сказала. Но, подстегиваемая гневом, не смогла сдержаться. Однако в глубине души девушка очень испугалась. Ей нужно было прогнать Томаса из-за этого письма. Никто не знал, что произошло с Найджелом той ночью в парке. Джасмин так думала. Но она ошибалась. Она мучилась от желания выговориться, но не осмеливалась доверить свою тайну кому бы то ни было. «Я не убивала его. Но кто-то думает, что Найджел погиб по моей вине». Если Томас или его семья узнают об этом… Джасмин содрогнулась при мысли о последствиях. Никогда еще она не чувствовала себя настолько одинокой. Джасмин вздернула подбородок. Она сильнее их всех. Она уже доказала это и будет одна нести свое бремя. И все же кто-то знал о том, что они с Найджелом были той ночью в парке. И этот человек жаждал ее смерти. Ирония судьбы заставила ее рассмеяться. Она хотела, чтобы Аманда умерла для общества, а ее незримый враг желал ее смерти в прямом смысле этого слова. Неужели кто-то так же, как и Томас, догадался, что автором статьи является она? Но это уже не имеет значения. Теперь необходимо любыми способами избегать встреч с Томасом. Эти встречи не стоили ее израненной души. Или ее жизни. Пустив Персефону легким галопом, Джасмин бросила взгляд в сторону и напряглась. Друзья Томаса – все одетые с иголочки – направлялись к Серпентайну. Она узнала приземистую фигуру Оукли. Он обернулся, и от его злобного взгляда по спине Джасмин пробежал холодок. Она величественно кивнула, но Оукли тотчас же отвернулся и что-то сказал своим попутчикам. Те устремили взгляды на Джасмин, и до ее слуха донесся их громкий смех. Джасмин распрямила спину. Эти люди не заслуживали ее внимания. И все же она почувствовала себя уязвленной. Натянув поводья, Джасмин свернула с дорожки и уже хотела спешиться, когда ее внимание привлек какой-то свистящий звук. Обернувшись, она увидела летящий в ее сторону камень, который с силой ударил лошадь в бок. Персефона пронзительно заржала, встала на дыбы и попятилась. Вскрикнув от ужаса, Джасмин что было сил вцепилась в шею лошади. Балансируя, она свесилась вниз. Если она сейчас упадет на землю, ее ждет неминуемая смерть. Мышцы девушки свело от напряжения, а дыхание стало частым и прерывистым. Бормоча слова утешения, Джасмин попыталась успокоить лошадь, и кобыла вскоре перестала брыкаться. Полностью овладев ситуацией, Джасмин отвела Персефону в сторону, соскользнула на землю и осмотрела животное. На боку лошади зияла рваная рана. Девушка осторожно дотронулась до раны дрожащей рукой, и ее перчатка окрасилась кровью. О Господи! Джасмин словно сквозь туман слышала, как кто-то бежит к ней и спрашивает, все ли в порядке. Не будь она такой прекрасной наездницей, лошадь непременно сбросила бы ее и затоптала насмерть. Но теперь Джасмин столкнулась с более серьезной проблемой. Девушка поблагодарила незнакомца за внимание и, подхватив поводья, повела Персефону прочь. Оставаться в парке было небезопасно. Вернувшись на место происшествия, Джасмин принялась искать камень, ударивший ее лошадь. Вот он – белеет на дорожке в лучах солнца. Сердце Джасмин сжал липкий страх, когда она подняла предмет. Плоский камень размером с ладонь был завернут в листок бумаги и перевязан бечевкой. Развернув бумагу, Джасмин увидела большие печатные буквы: «Тебя же предупреждали, Коричневый Скорпион. Держись подальше от лорда Томаса Уолленфорда. В следующий раз ты умрешь. Тебе не место среди нас». От ужаса Джасмин едва не задохнулась. Справившись с дрожью, она повела лошадь домой. «Тебе не место среди нас». Она не раз слышала подобные слова. Но раньше они лишь причиняли боль и никогда не внушали такого жуткого страха. Джасмин уже получила одно предупреждение. Очередную записку нельзя было списать на шалость мальчишек, снующих в парке. Кто-то действительно желал ее смерти. |
||
|