"Вторжение любви" - читать интересную книгу автора (Вэнак Бонни)

Глава 8

Расплата не заставила себя ждать. Когда в газете появилась очередная заметка, мать Джасмин и ее отчим пригласили дочь в гостиную, чтобы поговорить о ее «литературных упражнениях».

Холодный октябрьский ветер врывался через открытое окно холла. После происшествия в парке ничего подозрительного с Джасмин больше не случилось. Теперь она с осторожностью выбирала места для прогулок, прежде удостоверившись, что рядом нет никого из окружения Томаса. Письмо, доставленное несколько недель назад, все еще не давало ей покоя, но, поскольку других угроз не поступало, Джасмин вздохнула свободнее.

Она стремительно направилась к Золотой гостиной, которую так любила ее мать. Эта комната напоминала ей Египет и солнце. Казалось, все в ее семье имели какое-то отношение к этой стране. Ее дядя Грэм и отчим были связаны с Египтом теснее всего. Будучи детьми, они поехали с родителями в пустыню, где на них напали кочевники. Родители Грэма и Кеннета были убиты. Кеннета, спрятавшегося в корзине, подобрали люди из племени хамсин. Шейх этого племени воспитал мальчика как собственного сына. Племя аль-хаджид – враг племени хамсин, напавший на караван англичан – забрало Грэма. Однако бедуины относились к нему не так хорошо, как к его брату. Однажды, когда Джасмин спросила мать о тех временах, на лице Бадры отразилась печаль, и она сказала, что о той истории нужно забыть. Точно так же она наотрез отказывалась рассказывать Джасмин о ее родном отце.

Прошлое хранило слишком много секретов. Джасмин вздрогнула, вспомнив собственное детство: темную комнату, захлопывающуюся дверь, душераздирающие крики подруги…

Родители сидели на диване возле окна. На лице матери читалось беспокойство, а глаза отчима глядели сурово.

– Закрой дверь и сядь, – потребовал виконт.

Джасмин послушалась. Ее немного трясло, когда она села в кресло напротив родителей. Ведь более всего на свете ей хотелось угодить отчиму. Он любил Джасмин так же сильно, как родных детей. Только вот Майкл, Лидия и Делейн выглядели почти как настоящие англичане в отличие от Джасмин, а посему их принимали в обществе, а ее нет.

Взгляд голубых глаз виконта оторвался от газеты и остановился на падчерице.

– Джасмин, ты написала этот вздор?

Девушка сочла молчание лучшей защитой.

– Джасмин, в газете детально описывается день рождения Хоуп. Помнишь, твоя сестра рассказывала тебе об этом празднике? А теперь ответь на мой вопрос. Ты автор?

Джасмин посмотрела на отчима:

– Прежде чем вы разразитесь тирадой, хочу сообщить, что издателю, мистеру Майерсу, понравился мой слог. Он даже обещал мне выплатить жалованье, если последует продолжение.

– Продолжения не будет, – твердо произнес виконт. – Ты немедленно положишь конец этим презренным сплетням.

Джасмин вцепилась пальцами в подлокотники.

– Вы не можете мне приказывать, что писать, а что нет, сэр, – Джасмин всегда называла виконта отцом. Но только не сегодня. Досада и еле сдерживаемый гнев, написанные на его лице, перекликались с ее собственными пребывающими в беспорядке эмоциями.

Мать Джасмин наклонилась вперед.

– Джасмин, почему ты написала такую ужасную заметку?

Девушка пожала плечами.

– А почему бы нет? Это же весело. Ты должна признать, мама, что газета выставляет предмет обсуждения в довольно выгодном свете.

Бадра посмотрела на карикатуру на леди Кларедон, приложенную Джасмин к статье. Невероятно тощая графиня запихивала в рот огромный кусок именинного торта.

– Я беспокоюсь, Джасмин. Ты никогда не была такой… жестокой. Ты стала напоминать мне… – Виконтесса закусила губу и посмотрела на мужа.

Джасмин напряглась, почувствовав, что не только публикация была истинной причиной этого разговора.

– Кого я тебе напоминаю, мама? Мужчину, чьего имени ты никогда не произносишь? Моего настоящего отца? Кем он был, этот человек, о котором ты отказываешься говорить? Он не мог быть таким ужасным, как ты думаешь. Ведь он мой отец.

Джасмин убеждала себя в том, что ее настоящий отец был королем, павшим смертью храбрых в сражении за свой народ. Достойным человеком, которого любили и уважали. Эта придуманная ею же самой история помогала Джасмин коротать бессонные ночи – ведь английские дети часто дразнили ее.

– Джасмин, – сурово начал виконт.

– Нет, Кеннет, она должна знать. Пришло время все рассказать. – Бадра подняла на дочь полные слез глаза, когда муж сжал ее руку. – Твой отец был могущественным шейхом в племени аль-хаджид и заклятым врагом племени хамсин. Твой отец Фарик правил племенем, укравшим твоего дядю Грэма.

Могущественный шейх, как она и думала! Но чтобы аль-хаджид? Сбитая с толку Джасмин нахмурилась.

– Но ведь племя хамсин – наши друзья. Я слышала, что дядя Грэм вырос в племени аль-хаджид и что эти люди вовсе не так плохи.

– Когда-то они были заклятыми врагами племени хамсин, – вступил в разговор виконт, и его лицо помрачнело, – из-за твоего отца.

Выражение муки на лице матери сказало Джасмин о том, что история будет не такой прекрасной, какой она ее себе представляла. Поднявшись с кресла, Джасмин подошла к камину.

– Расскажите мне о племени аль-хаджид, – попросила она.

На лице виконта отразилось облегчение. Похоже, ему не хотелось говорить только об отце Джасмин.

– Племя жило в Восточной пустыне на протяжении многих лет, но времена изменились. В отличие от племени хамсин, жившего разведением чистокровных арабских скакунов, племя аль-хаджид не сумело приспособиться к суровой жизни в пустыне. Большинство людей ушли в города. В письме, полученном Грэмом от шейха племени хамсин, говорилось, что последние аль-хаджиды вскоре покинут пустыню. Они избрали местом своего жительства маленький городок на берегу Нила.

Племя ее отца прекратило своё существование и предано забвению? «Мой народ. У меня есть племя, где я могу вести совсем иной образ жизни», – вдруг поняла Джасмин.

– Но тогда их культура будет утеряна навсегда!

Внезапно у Джасмин возникла идея, породившая в сердце надежду. Возможно, ее литературному дару все же найдется применение.

– Я хочу встретиться с этими людьми, прежде чем они покинут пустыню навсегда. Ведь это народ, чьим вождем был мой отец. Я могу записать их историю, прежде чем она будет предана забвению. Издателю нравится, как я пишу. Возможно, ему в равной степени понравятся мои очерки из Египта.

– Не уверен, что это хорошая идея, – с сомнением произнес Кеннет.

– Боитесь того, что я могу обнаружить?

Виконт с минуту смотрел на Джасмин.

– Да, Джасмин. Не важно, что ты думаешь, но я понимаю, поверь мне, как трудно узнавать правду о своем прошлом. Я не хочу, чтобы тебе причинили боль. Потому что мне небезразлична моя маленькая девочка.

К горлу Джасмин подступил ком, и она судорожно сглотнула.

– Конечно, теперь ты уже выросла. И если ты считаешь, что тебе нужно поехать в Египет, поезжай.

Внезапно мысль о тайнах прошлого показалась Джасмин такой же зловещей, как и комната, за дверью которой когда-то исчезла ее подруга. Но она не могла отступить. Никогда еще Джасмин не пасовала перед трудностями. Даже перед теми, которые пугали ее.

– В конце декабря твой дядя едет в Египет за последней партией скакунов. Так что тебе выпала прекрасная возможность поехать вместе с ним и мирно положить конец историям «Всевидящего ока». – Кеннет криво улыбнулся. – Хотя к тому времени вся Англия будет увлечена отнюдь не твоими рассказами, а раскопками Дэвиса в Долине царей. Он уверен, что в конечном итоге отыщет гробницу Тутанхамона.

В Джасмин проснулся интерес.

– В самом деле?

– Да. Так говорят. И Дэвис действительно найдет ее – первую нетронутую гробницу. Грэм говорит, люди уже добывают приглашения, чтобы посетить экспозицию.

«Египтология не Египет, – подумала Джасмин. – Египтология теперь в моде – в отличие от египтян. И все же…»

– Возможно, мне удастся остаться в Египте чуть дольше, присоединиться к экспедиции и писать очерки о ходе раскопок. Это будет прекрасно. Как думаете, дядя Грэм сможет меня порекомендовать? У него есть связи? Я могу пригодиться в качестве переводчика. Ведь мой арабский безупречен. – Впервые за долгое время в жизни Джасмин наметилась какая-то определенность.

Кеннет внимательно посмотрел на девушку:

– Ты действительно этого хочешь, дорогая?

Джасмин кивнула. Новая идея манила ее, точно спелый персик, свисающий с ветки.

– Если Грэм достанет для тебя рекомендательное письмо, рассказы о «голубой крови» прекратятся? – спросил он.

И Джасмин сделала то, чего не делала никогда в своей жизни. Она солгала своему отчиму:

– Обещаю печатать свои рассказы до конца года, но они перестанут появляться, когда я уеду в Египет.

Виконт вздохнул.

– Джасмин…

Сделав невинные глаза, девушка развела руками.

– Ничего не поделаешь, таков договор. Я не могу его расторгнуть. – Она вдруг осознала, что это правда. Но мистер Майерс наверняка разрешит ей расторгнуть контракт, когда она пожелает.

– Что ж, хорошо. Поговори с Грэмом. Он знает нужных людей и сможет добыть тебе рекомендательное письмо, чтобы тебя взяли в экспедицию переводчиком, – сказал Кеннет.

Бадра бросила на дочь умоляющий взгляд.

– Джасмин… прошу тебя, дорогая, не езди в Египет. У многих людей из племени аль-хаджид сохранились дурные воспоминания о твоем отце. Они наверняка не захотят говорить о нем. Он был очень жестоким человеком, и я не хочу, чтобы ты страдала.

При взгляде на обеспокоенное лицо матери Джасмин ощутила, как болезненно сжалось ее сердце.

– Но он наверняка был не таким уж плохим, мама.

Краска отлила от лица Бадры.

– Он был исчадием ада. Я была его рабыней… наложницей. Меня продали ему в возрасте одиннадцати лет. – Бадра глубоко вздохнула, и виконт обнял ее за плечи. – Он насиловал и бил меня.

– Что? Это невозможно! – возмутилась Джасмин.

– Поверь мне, дорогая, это правда. У Фарика было много наложниц, но все они поклялись никогда не иметь от него детей. Они принимали семена фенхеля, чтобы не забеременеть. Только я не стала этого делать в надежде на то, что он перестанет меня бить, если я рожу ему ребенка. Но когда он увидел, что у него родилась дочь, а не сын, он продал тебя в тот же бордель, в котором когда-то купил меня. А меня продали туда родители.

– Помнишь, Джасмин, ты жила там, пока мы не приехали и не спасли тебя? – мягко спросил виконт.

Да, Джасмин помнила. Теперь она понимала, что ее отец сделал с матерью то же, что и тот ужасный человек с ее лучшей подругой Надией. К ее горлу подкатила дурнота.

– Но наверняка… у него были какие-то хорошие черты. Наверняка, – прошептала Джасмин. – Ведь он мой отец.

– Мужчина, который физически поспособствовал твоему рождению, еще не отец, – настойчиво повторила Бадра. – Твой отец – Кеннет.

Кровь не водица, сказал как-то Кеннет. А чья кровь текла в ее жилах? Жестокого деспота.

– А как же… другие? Братья, сестры, другие его дети? Он все еще жив? – Джасмин цеплялась за слабую надежду, как утопающий за соломинку. Нет, она совсем не такая, как он. Но если она встретится с братьями и сестрами…

– Ты его единственный ребенок, – тихо произнесла Бадра.

Человек с темным прошлым, которого ее мать боялась, а отчим ненавидел. Человек, который вел войны и пробудил к себе ненависть. Презираемый всеми человек. И это ее отец. Джасмин почувствовала себя еще хуже.

– Разве ты не понимаешь, когда мы прочитали твою заметку… это как раз в характере твоего отца – намеренно причинять людям боль. Ты – не он, Джасмин. Но иногда ты немного выходишь за рамки и… – Голос Бадры сорвался.

– Ты говоришь, что я не такая, как он, и все же сомневаешься в своих собственных словах. И ты боишься, что я все же стану такой, как он. – Джасмин посмотрела на мать, ощущая, как в груди закипает гнев. – Да, я тоже жестокий тиран.

– Джасмин! Это неправда, – произнес Кеннет, хотя его глаза по-прежнему горели беспокойством.

– У тебя непростой характер, Джасмин. Иногда ты поступаешь опрометчиво и импульсивно. Позволяешь своим эмоциям завладеть тобой. В такие моменты я очень беспокоюсь за тебя. Ты должна научиться обуздывать свой нрав, иначе он возьмет верх над тобой. – Виконтесса села на колени у ног дочери и взяла ее руки в свои. Смятение и раскаяние наполнили сердце Джасмин при виде боли, написанной на лице ее матери.

– Когда я узнала, что ты живешь в борделе… о, Джасмин! Мое сердце было разбито. Я знала, что должна вызволить тебя от туда и забрать с собой, чего бы мне это ни стоило. – Слезы заблестели в прекрасных глазах Бадры – таких же темных и раскосых, как у Джасмин.

Она вновь опустилась на диван рядом с мужем.

Всю свою жизнь Джасмин пыталась приспособиться к образу жизни, принятому в Англии. Но так и не преуспела. Возможно, она найдет свое место в Египте? И возможно, на деле все окажется совсем не так, как многие думают?

– Мой отец, мой родной отец… да, наверное, он бывал суров, но он наверняка бывал и благороден, – осмелилась продолжить неприятную тему Джасмин, наблюдая за выражением лица родителей.

Бадра выглядела крайне расстроенной, а губы виконта сжались в узкую полоску.

– Твой родной отец был настоящим ублюдком, – бросил он.

Джасмин порывисто встала с кресла, не в силах унять бушующих в груди чувств.

– Вы лжете! – закричала она. – Мой отец был могущественным шейхом, и вы просто завидуете ему!

– Джасмин! – в отчаянии воскликнула Бадра.

– Он не был плохим. Не мог быть. И если вы так сильно ненавидите его, то должны питать те же самые чувства ко мне. Мое поведение расстраивает вас обоих, поэтому вы отсылаете меня туда, где нашли, – с горечью в голосе произнесла девушка. – Вот почему вы поощряете мой отъезд.

На лице виконта отразилось беспокойство:

– Мы бы никогда так не поступили, Джасмин. Ты наша дочь, моя дочь независимо от того, кто зачал тебя, – заверил девушку виконт.

Но Джасмин не верила родителям. Не могла поверить в то, что являлась дочерью жестокого тирана. Пусть она отвратительный человек. Но ей необходимо докопаться до правды.