"Наталья Александрова. Убей меня нежно" - читать интересную книгу автора

последний месяц вообще со всеми переругалась, даже с Надеждой схлестнулась
пару раз. А когда в соседнем отделе у конструкторов сапоги продавали, и
Маринка их перехватила у Поляковой, они вообще в туалете чуть не
подрались. - Работала Марина у них несколько месяцев, образования никакого,
кроме десяти классов, не имела, учиться не собиралась и в дальнейшие свои
планы никого не посвящала.
Надежда прислушалась. Полякова, сделав скорбное выражение лица,
разговаривала по телефону, потом после обеда выпросила в профкоме машину и
отбыла к родителям Марины выбирать фотографию для некролога. Пришел
начальник, разогнал посторонних. Сотрудники разбрелись по рабочим местам,
часа три было тихо, а потом вернулась Полякова и одним духом выложила все,
что ей удалось узнать дома у Марины. Родителей расспрашивать она все-таки
постеснялась, но удачно застала там милиционера в штатском, который пришел
снимать показания. На нетактичное замечание Поляковой, что, мол, в праздник
милиция тоже отдыхает, он строго ответил, что в праздник милиция как раз
работает, и дел хватает, а самоубийца и подождать может, ей уже все равно.
Правда, это он добавил, когда они уже вышли на лестницу. Дальше он
рассказал, что нашли тело (он так и выразился) седьмого ноября, днем, в
заброшенном доме где-то у Сенной площади.
Дом пустили на капремонт, огородили забором, да так и оставили. После
демонстрации народ расходился по домам, шли толпой мужики с завода. Было
холодно, мужички согревались весь день то водочкой, то бормотухой, а
туалеты, как водится в праздник, закрыты, вот они и полезли через дырку в
заборе пописать. А там во дворе как увидали тело (!), так про все позабыли и
со страху с воплями бежать пустились.
А так как милиции все-таки в праздник на. улице много, то их сразу и
сцапали, но поскольку к трупу они не приближались, то подержали до приезда
опергруппы и отпустили. А врач установил, что девушка упала не меньше чем с
седьмого этажа накануне вечером, и, поскольку несчастный случай исключили
(что ей было делать ночью на крыше заброшенного дома), а кошелек, песцовая
шапка и золотые сережки были на месте, то начальство, не долго думая,
распорядилось считать это самоубийством, пока, до вскрытия. Видно было, что
Поляковой доставляет огромное удовольствие произносить эти слова с двойным
"р": трруп, опергрруппа, вскррытие.
Когда вышли на улицу, то, увидев профкомовскую машину, словоохотливый
опер оживился, собрался было ехать с Поляковой в институт, но по дороге
передумал - позвонил из автомата, спросил Леночку - и попросил высадить его
у дома тридцать пять по Среднеохтинскому, но шофер Иван Иваныч к дому его не
подвез, высадил у лужи на перекрестке и всю дорогу ворчал, что рабочий день
кончается, бензин государственный, а ментов по бабам развозить он не
нанимался.
Далее выяснилось, однако, что шустрый мент хоть и болтал не в меру, но
и от Поляковой успел вызнать немало: и где Мариночка работала, и как к ней
относились в коллективе, и не было ли у нее неприятностей в последнее время.
И Полякова быстренько ему выложила, что все, в общем, к Мариночке относились
ничего себе, а вот с начальником новым у нее были трения, и даже вот как раз
шестого числа перед праздниками случился у них скандал в кабинете, там он на
нее кричал, а потом Марина выбежала вся в слезах и в тот день больше никто
ее не видел.
Тут Полякова остановилась передохнуть.