"Петр Алешкин. Месть тамбовского волка" - читать интересную книгу автора

Тамара трепетала, дрожала от стыда, от страха и не обратила внимания на
слово "начинай".
Худой, веселый боец взял ее за локоть и повел в соседнюю комнату, где
была кровать, весело и деловито бросил ей:
- Раздевайся, потешимся.
Всю ночь один за другим входили к ней в спальню тридцать пять боевиков
полевого командира Хазбураева, а когда пошли по второму кругу, очередной
боевик довольно быстро вернулся из спальни и развел руками:
- Каюк... Я не некрофил...
Хазбураев невозмутимо почесал себе за ухом, усмехнулся:
- Не думал я, что русские бабы так живучи, считал, до тридцатого не
дотянет... Приведите сюда мужа, пусть он оттащит ее в овраг. Там отрежьте
ему голову, положите рядышком, если у них такая любовь.
Пошли за Николаем Плужниковым, а Хазбураев заглянул в спальню. Тамару
было не узнать. Все тело было в синяках: на щеках и груди овальные следы
укусов. Простыня в крови. Что-то вроде жалости шевельнулось на мгновенье у
него в душе к глупой женщине. Война дело мужское, дело женщины ждать мужа с
войны, встречать его, а русские бабы лезут в самое пекло. Вдруг Хазбураеву
показалось, что она слабо шевельнула пальцем руки, потом он явственно
услышал стон. Полевой командир вздохнул и вернулся в комнату, куда, как он
услышал, ввели пленного Плужникова.
- Она еще жива, - сказал Хазбураев.
- Прирезать, и пусть тащит в овраг, - с готовностью откликнулся веселый
боевик, кивая в сторону Плужникова, который не понимал, что идет речь о его
жене, и все же чувствовал непонятную тревогу, тоску, боль.
- Не надо. Я передумал... Вырежьте у него все мужское, под корень, и
бросьте их в овраге. Выживут, пусть живут дальше. Жаль, нельзя будет узнать,
чем кончится их любовь... А нам пора уходить отсюда. Рассветет скоро.
Утром нашли их в овраге, истекающих кровью, вызвали вертолет. Спасли.
Через месяц они вместе вернулись в Уварово, но вернулись другими людьми. Оба
молчаливые, не улыбчивые, оба сторонились людей. Что пережили, никому не
рассказывали. Николай на расспросы только вяло махал рукой и отворачивался.
Плужникова хотели по инвалидности уволить из отряда, но он уговорил
командира походатайствовать за него, мол, на что он будет жить, да и здоров
он, здоров.
Жили они по-прежнему в комнатушке семейного общежития. Но вместо
счастья теперь поселилась у них печаль, гнетущая тоска. Без боли не мог он
смотреть на почерневшую, осунувшуюся Тамару, свою Тамарочку. Себя винил,
только себя за то, что она пережила. Он продолжал служить в ОМОНе, но служил
по инерции, стал вялым, равнодушным, с потухшим взглядом, словно в плену из
него выдавили жизненную силу, раздражал этим командира отряда.
Месяца через два Николай Плужников, показалось, воскресать стал, глаза
оживились, будто у него снова цель появилась, стал энергичней, до
изнеможения стал тренироваться, стал разговаривать, вопросы задавать
сослуживцам, но все его вопросы были вокруг Чечни, вокруг отряда Хазбураева.
И звонил по телефону в Тамбов, в Москву знакомым знакомых все по тому же
полевому командиру. В отряде над ним стали подшучивать, говорить, что у него
шведский синдром, мол, побывал в плену у Хазбураева и влюбился в него, все
хочет знать о своем кумире. А он рвался в Чечню, писал заявление за
заявлением.