"Юз Алешковский. Юз-фу" - читать интересную книгу автора

от твоего ироничного носа
своим благородным хвостом,
и не воображай себя избалованным пони.
Понял?


23

Радуясь торжеству жизни водоплавающих, думаю о бедах отечества
В воде ледяной
занимаются утки любовью,
а вот поди ж ты -
не зябнут!
Случайный, молюсь, чтоб любая беда
сходила с народа, как с гуся вода.


24

Погуляв, возвращаюсь к домашнему очагу
Малахай мой заложен.
Новый пропит халат.
В ночлежке забыты портки.
Лишь осталась надежда,
что голым узнают Юз-Фу.
Короткое послесловие для друзей
Все это начирикано в дивном одиночестве,
под покровительством
фрейлины И.
В Китае я был бы Юз-Фу,
а здесь у меня иное имя и отчество.
Поднебесная. Коннектикут.
Год Змеи.
Одинокий монах, бредущий под дырявым зонтиком
(так и председатель Мао себя называл), я думаю о Юз-Фу
Прославленные баллады (например, "Окурочек") Юза Алешковского сродни
его же романам. Это проза, организованная таким образом, чтобы можно было
петь. Проза - с неожиданными поворотами фабулы (окурок со следами губной
помады падает с неба под ноги зека), с целой толпой характеров ("жену
удавивший Капалин", "активный один педераст", "гражданин надзиратель", сам
рассказчик и его неверная подруга) и, конечно, с изумительной
выразительностью языка ("Только зря, говорю, гражданин надзиратель, /
Рукавичкой вы мне по губам"). Только последнее качество роднит лирику
Алешковского с его прозой. Фабула лирическому стихотворению противопоказана,
и оно не терпит более чем одного персонажа - "я".
Почему Алешковский напяливает на свое лирическое "я" китайскую маску?
Может быть, потому что чистый, беспримесный лиризм подарен человечеству
китайско-японской цивилизацией так же, как и бумага, на которую он
изливается.
Я часто даю своим американским студентам подстрочники, которые в