"Юз Алешковский. Рука (Повествование палача)" - читать интересную книгу автора

отключки от безумных мгновений жизни... В шоке я был, и прочухался, когда
припекло как следует бочину. Избенка наша родная горела, с пола занялась,
керосинчика, очевидно, чекисты плеснули, огонь уже образа лизал, а бати
моего в пламени не было видно... Только не делайте вид, что не помните того
пожара, гражданин Гуров... Конечно, если б не зима, не сидели бы мы сейчас
напротив друг друга и не превращались бы вы в серый труп на моих глазах...
Высадил я башкой, правда, не помню как, окошко, а уж из сугроба вы меня
вытащили, гражданин Гуров, вы! .. Ну, что? Узнали? Опознали? Вспомнили? ..
Открывай глотку, падла, открывай, подыхать тебе еще рано, глотай коньяк,
сволочь, да зубами не стучи, хрусталь раскусишь, глотай, ты у меня еще
пожиеешь, гнида, пей, говорю! Вот так-то оно лучше... Приятно, гражданин
Гуров, к жизни возвращаться, ответьте, положа руку на спасенное мной от
разрыва сердце?.. Ах, вам не хочется жить! Но мне тоже тогда не хотелось,
причем настолько, что если б не повязали меня по рукам, по ногам красные
дьяволята, я бы сиганул обратно в огонь и сгорел бы до уголька рядом с батей
Иваном Абрамовичем... Но вы повязали меня и посадили верхом на обледенелую
колоду, на бревно, рядом с моими уцелевшими от пуль погодками...
Прошу немного пошевелить мозгами, прошу возвратиться в тот день. Итак:
все взрослые перестреляны до единого, даже параличный дед Шошин и слепая
бабка Беляиха. Свидетелей зверства кровавого нету, кроме нас, пацанов.
Черные ямы в снегу, пар и дым от них валит, все что от Одинки осталось, и ни
одна душа на белом свете не знает об этом. Большие друзья Советского Союза
на Западе сладкие сопли слизывают с губ от умиления перед совершаемой
Сталиным исторической перестройки социальных отношений в деревне, шобла
поэтов, писателей, художников, композиторов, скульпторов уже вгрызается
крысиными зубами в золотую жилу колхозной тематики, и никто, никто не
ведает, что задолго до Герники, до Лидице, до Хатыни чернеют в снегу
спаленные избы Одинки, десяток, сотен Одинок, а хозяева-крестьяне мертвые,
люди убитые в штабель свалены и волки оголодавшие вольно и безнаказанно жрут
их трупы воровскими ' ночами... Прошу извинения за лирику. Итак: все
кончено. Мороз двадцать пять градусов. На обледенелой колоде сидит верхом
уцелевшая в бойне пацанва и вы... Да! Да! Да! Вы, гражданин Гуров, сечете
нас, как вражьих выродков, плетьми со своими дьяволятами и велите петь: Весь
мир насилья мы разрушим до основанья, а затем...
Включите, пожалуйста, телевизор... Благодарю... А во вам и
"Интернационал". Зарапортоеался и совершенно забыл, что мои коллеги, как,
впрочем, весь советский народ и передо вое человечество, празднуют столетие
со дня рождения великог человеколюба, друга детей, рыцаря революции,
железного Феликса Эдмундовича Дзержинского... Жаль, что мы с вами не успели
послушать моего министра Андропова. Зато послушайте ваш бывший гимн, который
Вы вбивали силком в наши ребячьи глотки, послушайте, освежите память и
выключите потом к чертовой матери ящик. Я не желаю присутствовать на
торжественном концерте в честь столетия со дня рождения хитрого, якобы
одухотворенного и сентиментального палача.
Да-а! Действительно выдающийся был палач. Палач нового типа. А ведь
рожа до чего дьявольская! Чистый асмодей. И не случайно, конечно, это
поразительное внешнее сходство с сатаною, с чертилой, каким изображают его
на сцене, на карикатурах и во всяких легкомысленных безделушках... Рябов
Притарань-на нам чего-нибудь вкусненького!