"Юз Алешковский. Рука (Повествование палача)" - читать интересную книгу автора

записав все имущество на зятя. Мудро. Его доходы легализованы. За бюсты
Ильича платят миллионы. Я это знаю. Но, между прочим, мы занимаемся моим
делом, а не вашим. Поэтому давайте вернемся к моей жизни от вашего
имущества. Позволю себе, раз ушел у нас разговор об эпохе массового
сочинительства в органах, вспомнить одно дельце... Восстановите, пожалуйста,
в памяти образ ближайшего помощника вашего папеньки, Влачкова... Я помогу.
Высокий здоровяк. Красив. Внешне добродушен. Улыбка всегда имелась. Ворот
нараспашку. С песней вырезал он и согнал с земли настоящих крепких мужиков
нашего уезда. Выступать любил. Попал вот в эти лапы уже вторым секретарем
обкома. Я завел, оказавшись в органах, списочек отряда папеньки вашего.
Влачков первым попал вот в эти лапы. Понял ваш немой вопрос. Папенька тоже в
конце концов попал в них. Он у меня оставался напоследок, на закусочку. Не
спешите. И до него дойдет наша мирная беседа.

13

Брал я Влачкова сам. Санкцию на арест в те времена получить было
просто, Донос состряпал мой кирюха, тот самый первый секретарь обкома,
только что ушедший на "пензию". Я вам о нем, кажется, рассказывал. Донос был
прост, как правда. Влачков якобы выпустил всю обойму из маузера в портрет
Сталина.
Жил Влачков в домине не хуже вашего. Под участок отхватил кусок парка
культуры.
Пришел я его брать один, без помощников. Я это любил.
- Здравствуйте, - говорю, - Виктор Петрович.
- Здравствуйте, товарищ Шибанов. Удивлен. В чем дело?
- Зашел, - говорю, - прямо со службы. Извините. Есть разговор
неприятный. Касается лично вас.
Он уже начал, конечно, метать икорочку, но было это совершенно
незаметно. Наоборот, пока мы шли по холлам и коридорам в его кабинет, шутил,
хвастался коверными интерьерами, показал коллекцию старинного оружия,
реквизированного у безобидного доктора Глушкова. Самого доктора шлепнули за
попытку организовать "террор против обкомовцев, умело возбуждая низменные
инстинкты обывателей оружием времен Минина и Пожарского".
В домине Влачкова полно было челяди и пропах он весь перманентной, как
тогда говорили, аморалкой - пьянством и блядством.
Несут нам шестерки в кабинет водочки, икорочки, балычка, ветчинки,
грибков, патиссончиков - один к одному - маринованных, это я как сейчас
помню, и Смирновской водки, настоящей, старой, царской еще Смирновской
водки. Выпили, хотя я чуть не сблеванул, когда чокнулись. Шатануло меня
даже. Рухнул я в памяти на миг на печку нашу и зашел духом от того, как пулю
за пулей осаживал Влачков в моего дядю. Пулю за пулей, и почему-то глаза
убийцы выпучились, словно рвались из орбит, и побелели...
- Будем, - говорю, - здоровы!
- Постараемся. Выкладывайте. Слышал, между прочим, о вас, как об
отличном товарище, настоящем криминалисте и стойком большевике.
- У меня, - говорю, - в кармане донос на вас. Подписанный. Не
анонимный. Но фамилию, сами понимаете, назвать не могу... Тир у вас есть?
- Есть. В подвале. Сами понимаете, если завтра война, если завтра в
поход...