"Юз Алешковский. Рука (Повествование палача)" - читать интересную книгу автора

растерянно хохотнул. Я стоял у Личности за спиной. Спросил меня, почему он,
на мой взгляд, рассмеялся. Меня счастливо осенило. Вы, говорю, очевидно,
подумали о том, что Троцкий не успеет спеть свою лебединую песню, а об
станцевать не может быть и речи.
- Молодец! Завтра перейдешь на особо важную следственную работу...
Вот так я и попал на родную Лубяночку, которая, сука, простоит целой и
невредимой, наверно, до конца света.
Каким образом я вообще пролез в органы, вы узнаете позже. Всему свой
час, и не путайте меня, пожалуйста.

12

Участок ваш прекрасен. Сосны, кедры, елочки... Парнички... Бассейн.
Моря вам мало, козел? Выложен бассейн мрамором. Я так и думал, что украли
этот мрамор со строительства дома творчества Литфонда. Воруют, гниды,
потихонечку, Рядом с вами, кажется, Евгений Александрович Евтушенко строит?
Умница. Когда кормежка идет, не надо болтать, не надо зевать. Надо кушать, а
не то обскачет какой-нибудь Виль Проскурин или Роберт Сартаков... Да-а! Не
было еще на Руси таких блядей. Не было. Дорожки красненькие тоже милы. На
чем мы остановились?
Мощные были в Чека сюжетчики и истинные фантазеры. Я и поэта одного
знал. Честное слово, не вру! Майор Миловидов. Артист... Лирик. Романтик.
Протоколы допросов вел исключительно белыми стихами, кажется, ямбом, как в
"Борисе Годунове". Херово у него дело обстояло только с фразой "по существу
дела могу показать следующее", Она никак не влезала в ямбическую строку и не
поддавалась расчленению. Избавиться от нее тоже было невозможно. За одну
такую попытку Миловидов схватил пять суток ареста с отбытием срока по месту
работы. Зато со всеми показаниями он справлялся мастерски и любил
говаривать: "Сочиняет дела народ, а мы, чекисты, их только аранжируем". К
сожалению, башка у меня всегда была забита своими заботами, и я, мудак, не
удосужился притырить для потомков пару отрывкое из многочисленных трагедий и
драм майора Миловидова. Одна начиналась примерно так: "По существу дела могу
показать следующее: Я, Шнейдерман, вступив в преступный сговор в тридцать
втором году пятнадцатого марта с давнишним сослуживцем Месхи, где ныне
проживает неизвестно, а также с Бойко, сторожем больницы, Проникли ночью, и
инструментарий, который накануне был Врачами законсервирован, стерилизован
для срочных операций на селькорах, избитых кулаками зверски за помощь
коммунистам в продразверстке, что вызвало насильственную смерть от зараженья
крови многих, готов нести заслуженную кару, учесть чистосердечное признание,
а ценности народу Возвратить, селькорам убиенным нами слава смерть кулакам
прошу принять в колхоз".
Много натискал Миловидов таких монологов. Первое время начальство
помалкивало, боялось обвинений в ретроградстве, В потом замочили Миловидова
по-тихому в подъезде железным прутом и пришили дело о его убийстве группе
честных юнцов. Вот так. Но сам он успел пошуровать как следует. Успел.
Гранат... Персики... Грядочки... Киндза... Мята... баклажанчики... а в
вилле на стенах даже Ренуар и гравюры Дюре ра. Сильны вы, гражданин Гуров,
сильны. Через такие пройти огни и воды, назлодействовать, уцелеть, быть на
хорошеи~ счету у партии, отгрохать такую домину, обеспечить себе, детям и
внукам счастливую старость - это надо уметь. Вы конечно, мудро поступили,