"Юз Алешковский. Рука (Повествование палача)" - читать интересную книгу автора

символизирующую черепа товарищей Ленина Дзержинского одновременно! Ты,
гаденыш, как бы намекал этим, что наши идеи - дым. Дым! Дым! Признавайся,
где тебя притырена трубка с лицом товарища Сталина? Ты почему переебал всю
городскую комсомольскую организацию? Ты что этим хотел сказать? Мерзкое
насекомое! Встать! У меня на голенищах соль от твоих поганых слез выступила!
Встать!..
Это я не вам, гражданин Гуров. Сидите... Шагом марш - в тир! Идем
с Влачковым в тир. Вернее, иду я, а он ползет за мной на карачках и
воет: спасите, товарищ Шибав, спасите!
Приходим в тир. Снимай, говорю, паскуда рыковская, портреты классиков
марксизма-ленинизма и ставь к стенке. Ставит беспрекословно. Полную наблюдаю
в этом огромном сильном еще звере атрофию воли и отсутствие инстинкта
сопротивления. Поэтому спокойно даю ему его же боею винтовку, патроны и
командую... (в тир, надо сказать, из тира ни один звук с воли не долетал) и
командую: основоположникам научного коммунизма Марксу-Энгельсу - пли!
Смотрю: по дырочке появилось в марксовой бороде в энгельсовом лбу... По
вождю мирового пролетариата Ленину, целься в правый глаз, пли! В левый -
пли! По гениальному продолжателю дела Ленина, по лучшему другу детей врагов
народа, дорогому и любимому товарищу Сталину - пли!. Встать! Встает
Влачков. Я, говорит вдруг совершенно по-стариковски, одного теперь прошу у
вас, товарищ Шибанов: скажите мне, что происходит, что? Человеский мозг
понять этого не в силах!
Отвечу, говорю, обязательно, но сначала подпишите вот от протокол
допроса. Заполню я его завтра сам. Вы только подпишитесь вот здесь и здесь.
Расписывается. Руки дрожат, хотя целился, тухлая крыса, в своих милых
классиков и рука его не дрогнула, тварь. Еще раз напялил я ему скальп на лоб
и вдавил глаза в глазницы. Затем увожу во внутреннюю мою тюрьму. Назавтра же
пускаю по городу слух, что взят Влачков с поличным, когда курил табак из
черепа Ленина-Дзержинского и пьяный стрелял в тире по всем вождям, тренируя
глаз и руку для будущих покушений.
Дело его оформляю артистически. Докладываю о нем самому Ежову и прошу
разрешения закравшуюся в обком сволоту расстрелять лично. Получаю
карт-бланш. Прихожу к Влачкову в камеру... Вам не надоело слушать?.. Прихожу
и говорю, желали вы узнать, что происходит. Происходит, говорю, возмездие.
Всего-навсего. Я - граф Монте-Кристо из деревни Одинки Шилковского района.
Помните, как жгли вы ее с Понятьевым? Помните, как стреляли в лоб безоружным
кулакам? Помните, как сложили трупы в поле, чтобы волкотня обглодала их?
Помните? Я, говорю, сын Ивана Абрамыча, который письмо Сталину относил, а
ответ от Понятьева получил. Помните? Вот взгляните теперь на ваше письмо.
Видите? Это я сталинским почерком вынес вам приговор. "Расстрелять, как
бешеную собаку, не избавившуюся от головокружения от успехов. И. Сталин".
Не буду скрывать, гражданин Гуров, стоял я тогда в камере и распирало
меня от кайфа замастыренной мести, распирало, и с наслаждением, испытывая
чувство освобождения от тоски и гадливости, глядел я на крысу, потерявшую от
страха человеческий облик. Да! Крысу! Крысу! Крысу! И вы - крыса! И
папенька ваш был крысой! Помолчите, Гуров, не, выводите меня из себя! ..
Но это, говорю, еще не все. Кроме возмездия происходит реставрация
демократии в России. ВКП(б) распущена. Земля отдана крестьянам. Рабочие
будут участвовать в распределении прибылей. Интеллигенции гарантирована
свобода творчества. Мир ожидает вспышка русского ренессанса. Сталин избран