"Бурная ночь" - читать интересную книгу автора (Рэли Дебора)Глава 18Глаза Фредерика округлились, когда он услышал эти произнесенные шепотом слова. – У вас был ребенок от Томаса? Наступило напряженное молчание, прежде чем Порция, наконец, покачала головой: – Нет, не от Томаса. Почти не чувствуя напряжения мышц и уже ощетинившись, Порция ждала ответа Фредерика. Неужели его не потрясло это известие? Неужели он не пришел в ужас? Достойная девица не позволила бы себе завести ребенка, не будучи замужем. Даже если и была обручена в то время с отцом ребенка. Однако он не был потрясен. Она не заметила в его красивых, изящных, четких чертах признаков возмущения. Она была готова поклясться, что прочла в них медленно проявляющееся и тотчас же скрытое понимание. – Отцом младенца был Эдвард? – спросил он, и это прозвучало скорее как утверждение, а не как вопрос. – Да. Она машинально принялась счищать листья с крошечной могилки. – Я была очень молода и очень глупа. И Эдварду не потребовалось много усилий, чтобы соблазнить меня. – Он знал, что вы носите его ребенка, когда покинул вас? – Да, – тихо ответила Порция. Из его рта вырвалось несколько грязных проклятий, он сел на скамью рядом с ней и наконец, взял обе ее руки в свои и крепко сжал их. – А как ваш отец? Она содрогнулась при мысли об искаженном отвращением лице отца, всплывшем в ее памяти. Он мог прекрасно мириться с полным отсутствием собственных моральных устоев, но один только намек на скандал, к которому могла оказаться причастной его дочь, был для него невыносим. – Я… я призналась ему, сказала правду, когда поняла, что покинута. И думаю, это стало одной из причин его поспешного бегства. Фредерик покачал головой, и дыхание со свистом вырвалось из его сжатых губ. – Неудивительно, что вы потеряли веру в мужчин, детка. Должно быть, вы испытали ужас, оказавшись брошенной в таком положении. Господи! Она была даже за пределами ужаса в те несколько дней после исчезновения отца. В первые дни состояние ее было близко к паническому. Она бродила по пустым комнатам в состоянии оцепенения, лишившего ее возможности мыслить. Порция вздрогнула, не замечая, что дождь кончился, а ветер утих, сменившись легким бризом. – Я не знала, к кому обратиться, – призналась она, и взгляд ее упал на руки, все еще покоящиеся в ладонях Фредерика. – У меня не было близких родственников, способных взять меня к себе, а жить в имении отца я не могла, потому что не было средств, чтобы платить слугам или даже за еду. Еще я боялась, что соседи скоро узнают о моей беременности, и тогда я лишилась бы тех немногих друзей, что у меня оставались. Он неосознанно поглаживал большими пальцам чувствительную кожу ее запястий. – И что вы сделали? – Хотелось бы мне сказать, что однажды утром я проснулась и взяла дело в свои руки, как поступила бы женщина, обладающая подлинным мужеством. – Она слегка пожала плечами: – Но, по правде говоря, я все еще скрывалась в поместье отца, когда на помощь мне пришел Томас. – Что вы хотите сказать этим «пришел на помощь»? Воспоминание о Томасе Уокере вытеснило на время печальные мысли, и напряжение слегка спало. В отличие от Эдварда он не мудрствовал. Это был крупный мужчина в поношенной одежде, с грудью колесом, с копной седых волос, с выражением бесконечной доброты, в которой отчаянно нуждалась молодая напуганная девушка. – Сначала я даже не понимала, что он навещает мои владения. До тех пор пока в моих скудных трапезах не появились свежая рыба и оленина. Наконец Куин признался мне, что эта благодать исходит от Томаса Уокера, владельца местной гостиницы. – На лице ее появилась кривая улыбка. – Естественно, у меня возникли подозрения по поводу столь неожиданной щедрости, и я захотела узнать, чего он желает от меня. Глаза Фредерика помрачнели от гнева. – Думаю, я догадываюсь. – Если и догадываетесь, то ошиблись, – заметила она. Его бровь удивленно поднялась. – Неужели? – Когда-то Томас был влюблен в мою мать, несмотря на то, что ее социальное положение было неизмеримо выше, но и после того, как она вышла замуж за моего отца, Томас продолжал ее любить. – Вашу мать? Его резкий презрительный смех свидетельствовал о недоверии. Впрочем, это было неудивительно. Сначала Порция и сама не верила, что это не было всего лишь ухищрением со стороны пожилого джентльмена. Но время показало его полную искренность. – Что он сказал вам? Что он женится на дочери женщины, которую когда-то любил? Прямо шекспировский скажет. Да? Она вырвала руки и посмотрела на него с яростью. – Нет. Все было не так. Я не допущу, чтобы вы говорили о Томасе в таком тоне, – предупредила она. – Он был единственным человеком в моем окружении, кто предложил мне дружбу и помощь, не имея никаких скрытых мотивов. И никогда не пытался чего-нибудь добиться от меня. – Господи! Да он получил вас в жены, – проскрежетал Фредерик. – У него не было намерения брать меня в жены, Фредерик, – сказала она. – Он видел во мне дочь, которая могла бы у него быть, если бы его социальное положение было иным. Но потом он узнал… Наступила короткая пауза, пока Фредерик пытался разобраться в ее словах. – Ах, – выдохнул он, и его недоверчивое лицо слегка просветлело. – Он понял, что вы ждете ребенка. – Да. – Порция поднялась, не в силах усидеть на месте от бурных чувств. Память о тех ужасных днях была навеки запечатлена в ее сознании, будто выжженная каленым железом. – Он был очень добр. Предложил мне уехать, тайно родить ребенка и вернуться позже, чтобы никто не узнал правды. Он даже предложил усыновить мое дитя. Фредерик тоже поднялся на ноги, двигаясь осторожно, будто опасался, что она вскочит и убежит, если он поведет себя неосмотрительно. Возможно, она бы так и сделала. У нее было ощущение, что она, как туго закрученная спираль, как детская игрушка «юла», которую собираются запустить на полную мощность. – Похоже, это было разумное предложение. Почему вы его не приняли? – Вне всякого сомнения, я приняла бы его, если бы обладала здравым смыслом, но мне была невыносима мысль о том, чтобы отдать моего ребенка. – Она обхватила себя руками. Несмотря на тяжелый плащ, Порция чувствовала, что холод проник в нее до самых костей. – Я не могу рационально объяснить свои чувства, но в глубине души знаю, что отдала бы все и сделала что угодно, только чтобы держать младенца в своих объятиях. – И Уокер женился на вас, чтобы вы могли сохранить свое дитя? – Да. Он легким движением коснулся ее плеча: – Из вас вышла бы, прекрасная мать, Порция. – Мне хотелось бы думать так, но этого не было суждено. Я была замужем всего несколько недель, когда… Порция не смогла справиться с собой: ее голос дрогнул, а из глаз хлынули слезы. Эта безмерная печаль, казалось, явилась неизвестно откуда, и, когда Фредерик заключил Порцию в объятия, она не смогла отказаться от утешения и позволила себе покоиться в его тепле и купаться в сочувствии. Боже милостивый! Как давно она не позволяла себе поддаться искушению и дать кому-нибудь утешить себя. Это было так давно, с тех самых пор она одна боролась с превратностями судьбы… Фредерик на мгновение прикрыл глаза, крепче прижимая к себе дрожащую Порцию. В это мгновение он даже пожалел, что вызвал ее на откровенность и пробудил столь болезненные воспоминания. Она достаточно страдала и без того, чтобы бередить прошлое и вспоминать прежние потери и предательство. Ее признания ничего не могли изменить в этом прошлом. Но по мере того как поток слез Порции начал иссякать, он почувствовал острую радость от того, что она проявила к нему доверие. Наконец-то воздвигнутые ею бастионы пали, и она позволила ему заглянуть в свое сердце. Что бы ни сулило будущее, Фредерик решил, что позаботится о том, чтобы она никогда не утратила веру в него. – Ш-ш! Я здесь, дорогая, – зашептал он, и его губы легко коснулись ее виска. – Не знаю, что со мной, – пробормотала она. – Я никогда не плачу. Фредерик охотно поверил ей. Многие женщины используют слезы в качестве оружия, но Порция видела в них всего лишь проявление слабости. – Почему вы держали в тайне появление ребенка? – спросил он, скорее удивленный, чем потрясенный. Отстранившись, Порция вытерла щеки платком и громко высморкалась. Фредерик почувствовал, что сердце его тает от нежности при виде ее слипшихся мокрых ресниц и покрасневшего носа. Она казалась юной, уязвимой и восхитительно желанной. – Я долго была больна, а когда наконец почувствовала себя настолько хорошо, чтобы встать с постели, то поняла, что никто из соседей не знал, что я ношу ребенка, – призналась она. – Только Томас и Куин. – А они были слишком преданными людьми, чтобы сплетничать? – Именно так. Томас решил, что лучше не упоминать о ребенке, и так наш брак был заключен поспешно, и это у многих вызвало удивление. – Она снова высморкалась, и взгляд ее обратился к деревянному кресту. – Он похоронил Розалинду здесь, чтобы я могла ее навещать. Фредерик крепче обвил руками ее стройный стан, надеясь как-то облегчить снедавшую ее скорбь. – И вы приходите сюда каждое утро? – Почти каждое, – призналась она. – Здесь тихо и мирно, и я могу без помех приготовиться к хлопотному дню. – И это все? – допытывался Фредерик. – Что вы хотите сказать? – Эта могила для вас вроде раки со святыми мощами, – тихо вымолвил он. – Как напоминание о том, что вы больше не та юная уязвимая девочка, какой были когда-то. При этих его словах Порция замерла и попыталась вырваться из его объятий, чтобы с недоверием заглянуть ему в лицо. – Мне достаточно посмотреться в зеркало, чтобы убедиться, что я больше не юная девушка, Фредерик, – ответила она, и он расслышал в ее голосе раздражение и намек на то, что она сказала все, что собиралась, и больше откровенничать с ним не намерена, да и сырое холодное утро к этому не располагало. – Пошли. – Фредерик снова властно завладел ее рукой и повел к зданию гостиницы. – Здесь слишком холодно. Они пошли обратно по узкой тропинке, тишину нарушал только свист ветра. Фредерик старался держать Порцию крепко, но проникнуть в ее мрачные мысли не мог. Она поделится ими с ним, когда будет к этому готова, сурово одергивал он себя. А сегодня он и так долго ее расспрашивал. Наконец Порция глубоко вздохнула, повернула голову и встретила его обеспокоенный взгляд. – Кажется, вас не особенно возмутила моя исповедь. При этих неожиданных словах он поднял брови: – А вы думали, что я буду возмущен? – Большинство джентльменов осудили бы меня. – Я не принадлежу к большинству. Ее губы дрогнули: – Это верно. – Кажется, вы забыли, Порция, что мать зачала меня без благословения церкви и без брачных обетов, – мягко напомнил он. – Но насколько мне стало известно, она была доброй и любящей женщиной, и я был бы счастлив назвать ее матерью. Вы такая же нежная и любящая, и Розалинда могла бы вами гордиться. Она споткнулась. Дыхание со свистом вырвалось из ее груди, и Фредерику пришлось покрепче взять ее за руку, чтобы она не упала. – О Боже! – выдохнула она. – Вы удивительный. Он ответил недоумевающим смешком. Даже принимая во внимание все, что было в его мыслях, Фредерик не мог остаться равнодушным к ее словам. Он был польщен. Какому мужчине не приятно казаться удивительным в глазах красивой женщины? – Неужели? – Вы всегда находите точные слова и тем самым облегчаете мою душу. Я чувствую себя лучше. – Это не просто слова, Порция, – сказал он, ловя и удерживая ее взгляд. – Если бы я мог избавить вас от боли, которую вас вынудили испытать, я бы это сделал, но вы ведь заверили меня, что именно страдания сделали вас той самой женщиной, какой я вас вижу сегодня. Он протянул к ней руку и провел ладонью по ее губам. – Вы – словно тонкий меч из закаленной стали. Ее бледные щеки едва окрасил слабый румянец, и Порция ответила неуверенным смехом. – Куин говорит, что я вроде мула, который топает вперед, стремясь добраться до морковки, хоть она и не того цвета, какой нужен. – Конечно, это высказывание в духе вашего грума, хотя черт знает, что он хотел этим сказать. – По правде говоря, и я не понимаю. – Она слабо пожала плечами. – Я полагаю, что это имеет отношение к моему намерению устроить жизнь по-своему. – Или к вашему слепому упрямству. В ее глазах загорелся опасный огонь. – Прошу прощения? Фредерик улыбнулся, чувствуя себя счастливым, оттого что ее неугомонный дух взял верх над печалью: – Удивительному и прекрасному упрямству. Она попыталась скрыть смущение под напускной и не лишенной насмешливости мрачностью. – Почему это любой джентльмен, отказывающийся покориться воле другого, считается просто твердым и решительным, а женщину охотно клеймят, называя упрямой? – Будучи джентльменом решительным, я не намерен отвечать на подобные вопросы, – со свойственной ему осторожностью возразил он. Они вышли из леса и оказались возле конюшен. Хотя было раннее утро, Фредерик понимал, что, как только Порция окажется в гостинице, нелегкие обязанности тотчас же поглотят ее внимание. Но он еще не был готов положить конец их встрече. – Порция! – Да? – Вы придете ко мне в комнату? От такого прямого вопроса у Порции перехватило дух, и все ее тело загорелось при мысли о его руках, срывающих с нее влажное шерстяное платье. Этому искушению она была не в силах противостоять. Только сознание того, что все слуги заметят отсутствие хозяйки, помешало ей тотчас же броситься к нему. – Я должна позаботиться о своих гостях, – пробормотала она. – Возможно, мы могли бы встретиться позже… – Порция, я не стал бы спрашивать, если бы это не было очень важно, – перебил он, но голос его звучал тихо, а выражение лица было все-таки мрачным. – Уверяю вас, что хочу только поговорить. Их молчание затянулось, потому что Порция долго смотрела ему в лицо, догадываясь, что за этим приглашением стоит нечто большее, нежели желание соблазнить ее. И она не могла понять, было это ей приятно или разочаровало ее. – Очень хорошо, – согласилась она, слегка кивнув. – Благодарю вас. Фредерик, крепко сжимая ее руку, повел Порцию к черному ходу, а потом к черной лестнице. Ей не потребовалось напоминать ему о нежелательности того, чтобы слуги увидели, как она проскальзывает в его комнату. Фредерик всегда и без пояснений чувствовал, чего она хочет. И это была одна из его особенностей, делавшей его таким необыкновенным. Оказавшись в уединении своих комнат, Фредерик закрыл дверь и направился к маленькому столику у стены. Сбросив верхнюю одежду, он налил себе хорошую порцию бренди и выпил его залпом. Порция, все еще хмурясь, сбросила плащ и посмотрела на Фредерика с беспокойством. Исходившее от него напряжение казалось осязаемым. – Право, Фредерик, вам следует поесть, – пробормотала она, вглядываясь в его лицо и отмечая тени, залегшие под красивыми глазами. Отодвинув пустой стакан, Фредерик слегка пожал плечами и принялся расхаживать по неубранной комнате. – Может быть, позже. Порция молча наблюдала за ним, ожидая момента, когда он расскажет ей, что его гнетет. Только испугавшись, что он протрет в ковре дыру, она, наконец, откашлялась. – Фредерик! Остановившись возле окна, Фредерик невидящим взором смотрел на конюшню, где Куин трудолюбиво мазал землю смесью, которая, по словам Фредерика, должна была избавлять от грязи. – Вы не ошиблись, предположив, что причиной моего появления в «Гербе королевы» были не только дела, – отрывисто сказал он. – Я приехал в Уэссекс, потому что мне стало известно, что у моего отца есть какая-то темная тайна. Я решил ее раскрыть. Порция медленно присела на краешек постели и, сложив руки на коленях, теперь смотрела на его профиль. – И что это за тайна? – Часть его прошлого, которую он предпочитал скрывать. Она криво усмехнулась. Она знала, что очень немногие не скрывали по нескольку скелетов в шкафу. Конечно, ей повезло, что Фредерик так легко принял ее прошлое, что он отнесся к ней с таким сочувствием. Она была достаточно умудрена жизненным опытом, чтобы знать, что к такому пониманию способен редкий мужчина. Тем более ее удивил его гнев против отца. – Значит, вас так огорчило прошлое вашего отца? – Какое-то время Порция размышляла об этом. – Это как-то касается вас? – О, несомненно, касается. Порция вздрогнула от его неожиданного и резкого смеха. – Видите ли, оказалось, что я вовсе не такой бастард, каким всегда себя считал, потому что мне это внушали. Она недоуменно заморгала. Ее смутила его резкость. – Прошу прощения? – Мой отец стоял перед викарием рядом с моей матерью и обменивался с ней обетами верности, и случилось это до моего рождения. Не сознавая, что делает, Порция поднялась на ноги, чувствуя, что на дне желудка образовалась страшная тяжесть. – Значит, вы законный сын лорда Грейстона? Он отвернулся, стараясь скрыть горечь. – Не только законный сын, но и законный наследник. – О Господи! – Вы уверены? Я хочу сказать: совершенно уверены? Серые глаза потемнели от подавляемого чувства и напоминали цветом грозовую тучу. – Без тени сомнения. – Но почему? Почему ваш отец допустил, чтобы вас считали бастардом? – Это довольно длинная и скучная история, но главное в том, что отец нуждался в больших деньгах, а Джекоб Берк нуждался в титуле, – иронически процедил он сквозь зубы. – На пути к достижению цели каждого из них стоял только я. Порция прижала руки к груди, понимая, что должна быть счастлива удачей Фредерика. Ради всего святого! Ему подарили новую жизнь, в которой он получит все, чего был лишен в качестве незаконнорожденного. Теперь он мог войти в общество, жениться на достойной девушке, а возможно, и это было гораздо важнее, ему никогда больше не придется испытать презрение развязных денди. Однако как ни глупо это было, Порция почувствовала, что в сердце у нее поселилась пустота. Будто она теряла что-то, чем, впрочем, никогда и не обладала. – Это невероятно. – Она с трудом подавила крик. Ее глупые чувства были не в счет. В эту минуту важен был только Фредерик и предательство его отца, столь больно его ранившее. – Как вы узнали правду? Фредерик резко плеснул себе еще стакан бренди. – Меня направил на этот путь Даннингтон, человек, вырастивший меня. – Он одним духом проглотил напиток. – Правда оказалась скрытой в одной церкви в Винчестере. – В той, где венчались ваши родители? – Да. Голос его был тихим и прерывистым, но Фредерик не мог скрыть раздражения и боли. Порция сделала шаг к нему, намереваясь успокаивающе положить руку на плечо. – Вы собираетесь сказать отцу о том, что узнали правду? – тихо спросила она. При этом вопросе его тонкие черты обрели жесткость. – Я уже побеседовал с ним. – Так быстро? – Не было смысла откладывать. – Пожалуй, не было. – Она облизнула пересохшие губы, вопросительно глядя на него. – И что он сказал? Невозможно было что-либо прочесть в этих бледных чертах. – Он готов признать перед всем светом, что я не бастард. Он обещал сделать все необходимое, чтобы признать меня своим наследником. Порция приглушенно вскрикнула, уронила руки и отступила на шаг. Господи! Он оказался… дворянином. Самым, ужасным скотом, таким, каких она поклялась ненавидеть. Улыбка ее была неискренней и деревянной, хотя Порция и пыталась казаться довольной столь внезапным возвышением Фредерика от состояния презренного бастарда до законного наследника лорда. – Поздравляю, Фредерик. Вы, должно быть, очень рады. Он не ответил улыбкой. Вместо этого он мрачно смотрел на нее, не отводя взгляда. – По правде говоря, меня это не обрадовало, крошка. – Как вы можете быть недовольны? Вы становитесь наследником титула и огромного поместья. Его губы дрогнули. Но это не было улыбкой радости. Скорее, эта усмешка была циничной. – Разве вы только что не уверяли меня в том, что вовсе не хотите менять свою судьбу чтобы занять достойное положение в обществе? – спросил он. – Да, но вы джентльмен. При этом непонятном ответе брови его взметнулись вверх. – Не совсем понимаю, что означает ваше высказывание. С бессильным вздохом она обхватила себя руками. Почему мужчины не понимают, как трудно быть женщиной? – Будучи женщиной, я, появившись в обществе, непременно должна была бы распрощаться со своей свободой и отдать свою судьбу в руки какого-нибудь мужчины, – заметила она, и выражение ее лица ясно показывало, что она уже задумывалась о таком ужасном обороте дел. – Вы мужчина, и потому, когда вы станете лордом Грейстоном, вам нет нужды терять что-либо или бросать ваше дело. – Однако я буду обременен ответственностью, к которой меня не готовили. Я не имею ни малейшего понятия о том, какие последствия будет для меня иметь обладание поместьем, – сказал он, и, видя, как Фредерик сдвинул брови, Порция не смогла удержаться от смеха. – Почему вы находите это смешным? Она покачала головой, не в силах поверить в то, что он мог усомниться в своих способностях в качестве владельца имения, какого бы труда это ни потребовало. – Ради всего святого, Фредерик! Вы не пробыли в гостинице и нескольких минут, как принялись чинить и поправлять все, что бы ни оказалось у вас на пути, – сказала Порция. Ее губы снова дрогнули в насмешливой улыбке. – Возиться с блоками, шкивами и дренажными канавами едва ли сопоставимо с деятельностью дворянина, пестуемого со дня рождения для того, чтобы он выполнял свое предназначение. – Но это намного лучше, – продолжала настаивать Порция, и лицо ее приобрело выражение яростной гордости за Фредерика, обладающего столь удивительными талантами и сноровкой. – Любое поместье, которым вы возьметесь управлять, станет самым доходным и ухоженным в Англии. И меня не удивляет, что ваш отец хочет сделать своим наследником именно вас. Это доказывает только, что в нем, наконец, возобладал здравый смысл. Серебристые глаза потемнели, Фредерик медленно сделал шаг вперед, его руки обвились вокруг ее талии, он опустил голову, и его губы прошлись вдоль ее носа. – А знаете, Порция Уокер, мне вдруг стали безразличны все поместья на свете и любое наследство тоже. Порция издала слабый писк, потому что ее вдруг подняли и понесли на постель. – Господи, Фредерик, что вы собираетесь делать? – спросила она. Он нежно улыбнулся, опустил ее на середину матраса и закрыл благословенным теплом своего тела. – Я думал, детка, что правда поразила меня, как удар молнии, – пробормотал он и зарылся лицом в ее шею. Но на самом деле скорее она похожа на неспешную волну прилива. Порция вздрогнула, когда он легонько прикусил ее кожу, кровь уже забурлила от желания. Где-то в глубине сознания отражались внешние звуки и шумы пробуждающейся гостиницы, но обычное чувство ответственности быстро тонуло в потоке нежных поцелуев, которыми он осыпал ее шею. К тому же тоненький голосок в ее сознании нашептывал, что, возможно, она находится в объятиях Фредерика в последний раз. Как только его утвердят в качестве наследника лорда Грейстона, он окажется вне пределов досягаемости стареющей хозяйки гостиницы. – Это и есть правда о вашем отце? – пробормотала она, но мысли ее уже были затуманены страстью, а руки инстинктивно поднялись, чтобы обхватить его за шею. Он отстранился, чтобы с улыбкой заглянуть ей в глаза: – Нет, это правда о вас. – Обо мне? – спросила она, хмурясь. – И что же это за правда? – Что вы – та женщина, которую я ждал всю жизнь, – сказал Фредерик, и его теплое дыхание овеяло ее щеку. – Вы – та женщина, которую я буду любить всю жизнь и никогда с ней не расстанусь. |
||
|