"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу автора

отношении к больным. Согласитесь, весьма странном. Удачно прооперирует и
выписывает раньше положенного срока, чтобы поскорей положить новых.
Была у него такая теорийка: после как следует сделанной операции
больной сам поправится, даже в канаве.
Помню, изложил он мне эту теорийку и с любезной улыбкой разъясняет: "Но
в канаве - в хорошую погоду. В дождливую и холодную - лучше поправляться
под крышей". Ох эта коржинская улыбочка!
Он задыхается от свежести своего негодования, от напора былых чувств.
Он делает передышку и омоложенным этими чувствами голосом продолжает:
- Как нарочно, больше всего Крржин любил делать то, чего от него не
требовалось. Никто ему не вменяет, и уж отнюдь не входит это в должность,
а он среди ночи приходит с фонариком в больницу - проверять. Был случай -
идет он по коридору, видит: в закутке спит дежурная сестра. Щелк! - и луч
фонаря прямо ей в лицо. Ну разве такое позволительно? .. Я хотел его
уволить. Начал зондировать почву - какое там! Попробуй только...
Да за него весь город на дыбы!
Он снова делает передышку, достает аккуратно сложенный носовой платок,
прикладывает его ко рту, к мягким, пышным усам, проводит по окладистой
каштановой бороде, затем со вздохом облегчения говорит:
- Наконец Коржин уехал - руководство, видите ли, мешало ему работать.
Но слухами земля полнится. Дошел и до нас слух о его фокусах в Самарканде.
Он там - ни много ни мало - насильно скрутил больного, сел верхом ему на
спину и сделал операцию на затылке! За это судить надо. А ему,
представьте, опять сошло. Там он и руководство, как теперь это называется,
охмурил. Но меня - не удалось. Потому что знаю: из-за таких, как он, и
тех, кто ими восторгается, одни неприятности и беспорядок. Кстати, слышал
я, что еще до революции, перед тем как окончить медицинский факультет,
Коржин был учителем в Самаркандской женской гимназии, зарабатывал у
гимназисточек дешевое звание любимца. И посещал какой-то тайный кружок,
считалось, что ратовал за справедливость. Но, можете не сомневаться,
именно за такую справедливость, которая позволяла бы ему делать что хочет
и даже ночью ослеплять сестер светом.
Он подождал, пока записывались в лежащий на столе блокнот его слова.
Затем добавил:
- Вот вам, смею уверить, точная характеристика молодого Коржина,
Алексея Платоновича. Позже мне с ним встречаться не пришлось. О чем, если
сказать не кривя душой, я нисколько не сожалею.



Воспоминания медсестры,
разбуженной фонариком Коржина

- Сколько лет прошло с той ночи?.. Сейчас сосчитаю.
Она, худенькая, узенькая, сидит на табуретке между газовой плитой и
кухонным столом. Готовит обед на большую семью. У нее перекошенные плечи.
Одно - сильно вперед и вверх, другое - назад и вниз. Но коротко
остриженная седая голова держится почти прямо и глаза в темных глубоких
морщинах полны достоинства.
Она сосчитала: