"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу автора

- Боже мой, такой мороз! Почему ты не в теплой шапке? И не дал
телеграмму, и пришлось прямо с поезда...
Нет, она не так уж неотрывно на него смотрит. Сама с юности не выносит
навязчивых неотрывных взглядов, это раздражает, это, если хотите знать,
проявление эгоизма, и по отношению к своему ребенку - тоже.
Она думает и что-то торопливо говорит сыну, с первой минуты боясь, что
не успеет ему все сказать за эти неправдоподобно, безжалостно быстро
пролетающие каникулы. Она думает, говорит и контролирует себя. Почему-то
именно Саня вызывает этот контроль, это желание быть содержательной.
Она говорит о том, как они с папой рады, что ему интересно учиться на
своих высших курсах в Институте истории искусств. Еще бы, такие учителя!
Один Тынянов так много может дать - это видно из его книги о Кюхельбекере.
Но, конечно, их несколько удивило, что, проучившись год на литературном,
он перешел на киноотделение. Ведь невелика история, давно ли кинематограф
появился...
- Можно быть и практиком, - сказал Саня, - писать сценарии, ставить
фильмы.
- Вот как. - Варвара Васильевна посмотрела на него озадаченно. Это было
для нее полной неожиданностью. Она привыкла думать, что сын будет ученым,
да и кино ей казалось ненастоящим, каким-то второсортным искусством,
механически скачущим под аккомпанемент этих таперов, брякающих на пианино
что попало и как попало.
- Подними воротник, - попросила она, - совсем заморозишь шею.
- Шее не холодно. Ты не видела настоящих фильмов, мама. Например,
"Парижанку" Чаплина. Посмотри, когда она пойдет в Минске, и напиши, что ты
о ней думаешь.
"Как хорошо... Слушает Тынянова, и все же ему нужно мое мнение", -
думает Варвара Васильевна.
- Как хорошо, - говорит она, - что кончилось наконец это невероятно
долгое московское онкологическое совещание и есть от папы телеграмма. Но,
вероятно, и ты знаешь, когда он приедет?
- Сегодня, вечерним. Получил телеграмму третьего дня.
- И поторопился, чтобы встретить? Папе будет приятно.
Саня сказал:
- Я поторопился, чтобы день побыть с тобой.
Она помолчала. Не посмотрела в его сторону. В голове повторилось:
"чтобы день побыть с тобой". Потом заговорила, словно ничего такого она
впервые в жизни от него не услышала, только слова сначала немного дрожали:
- Вообще, на совещания вызывают и вызывают.
Папа далеко не на все ездит. Правда, нельзя же так часто оставлять
тяжелобольных, рискуя, что они могут не дождаться, хотя у папы теперь есть
надежный помощник, он просто счастлив этим своим учеником-белорусом.
Ты его видел? На редкость спокойный, белобрысый, громадный такой,
одинаково хорошо говорит по-белорусски и по-еврейски, потому что он из
захолустного местечка бывшей черты оседлости, где имели несчастное право
жить и евреи.
- Его фамилия Бобренок? - спросил Саня. - Бобренка я видел.
Они подошли к дому, красному, кирпичному, толстостенному, и поднялись
на второй этаж.
Отпирая дверь, Варвара Васильевна предупредила: