"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу автора

- Надо быстро раздеться и сразу очень тепло одеться. Этой зимой у нас
какой-то особенно лютый, сырой холод. Сейчас дам тебе теплое, и скорее
топить!
Саня топит печку. Он в шерстяном, деревенской вязки узорчатом свитере и
войлочных чунях на толстых носках. Варвара Васильевна, в меховой
душегрейке и мягких домашних валенках, готовит завтрак в холодной кухне.
Поставила воду для кофе - пришла что-то Сане сказать. Разбила яйца для
омлета - пришла к нему взбалтывать. Потом они позавтракали вдвоем за
большим обеденным столом.
Сейчас ее нет, моет посуду на кухне. Саня сидит на корточках перед
открытой дверцей старой громадины, белой, кафельной, до потолка. Задней
стенкой эта печка выходит в спальню-кабинет, топкой - в столовую и заодно
Санину комнату с его во время отсутствия неприкасаемым столом у окна.
Здесь было бы уютно, если не замечать пятен сырости на вишневых обоях и
того, что буфет, книжные шкафы, пианино и Санин диван несколько отодвинуты
от стен, хотя кроме печки столовую сушит и обогревает большой
электрический камин, собственноручно сделанный и подаренный, как мама
сказала, нашим добрым гением.
Спальне-кабинету добавляют тепла два рефлектора - работы и заботы того
же доброго гения.
- Он и проводку заменил, и еще придумал такое, что теперь пробки
выдерживают нагрузку, а раньше они вылетали. Приходилось бежать за нашим
спасителем, и не было случая, чтобы он, крупный инженер, страшно занятый,
сейчас же не пришел на помощь, конечно если его заставали дома. Надо
признать, к папе здесь дивно относятся, в самых верхах - тоже. Искренне
хотят дать нам хорошую, сухую квартиру. За четыре месяца, что тебя не
было, дважды не только намеревались дать - это было окончательно решено и
подписано. Мы смотрели удобную солнечную квартиру в три комнаты, потом еще
лучшую - четырехкомнатную, так что была бы наконец отдельная комната для
тебя. Мы радовались, ликовали, я упаковывала вещи. Тебе решили не писать
до переезда, чтобы это было сюрпризом. Но оба раза в последнюю минуту
выяснялось, что в Минск направлен еще какой-то высокий начальник для
руководства, и папину квартиру отдавали ему. Увы, жизнь такова, что о
хорошем надо сообщать постфактум.
Тут мама поспешно добавила:
- К тебе это ни в коей мере не относится. Ты непременно пиши о всех
своих планах и надеждах, потому что сами надежды твои на хорошее - уже для
нас большая радость. Ведь они у тебя не будничные, не бытовые. Конечно, и
у папы они другие. Это у меня от крыльев ничего не осталось.
- Осталось, - сказал Саня. - Они у тебя навсегда.
А ноги давно болят? И часто? ..
- Болят по утрам, потом легче. А вот пианино совсем захрипело,
невозможно играть. Видишь, его еще дальше отодвинули от стены, все равно
хрипит.
Саня в столовой один. Он снимает с пианино стопку нот, снимает портреты
в добротных, устойчивых рамках, открывает крышку и заглядывает внутрь.
Плесени не видно, но белая шерсть на молоточках посерела от сырости.
На время, пока топится печь, он оставляет верх открытым. Портреты,
переставленные на крышку клавиатуры, выстраивает перед собой, садится и
смотрит. На Аню с Усто - то есть на сестру с мужем - мельком. На себя