"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу автора

Малиново прозвенели три четверти неизвестного часа.
А синие язычки вырываются то снизу, то сбоку, то сверху.
И жаль улетающего в трубу тепла.
Уже закрыта труба и двойная чугунная дверца печки.
Шерстяные молоточки не успели высохнуть и побелеть.
Варвара Васильевна уверяет, что это даже хорошо: сама много раз
оставляла верхнюю крышку открытой - не помогало, звук не прояснялся, и
настройщик, интеллигентный, понимающий старичок, это подтвердил, пожалел,
что нет сейчас мастерской, где можно было бы разобрать такой, как он
назвал, высшего класса инструмент и равномерно просушить все сверху
донизу, что просушкой только сверху его легко окончательно загубить, как
ребенка, которому лечат горло, делают согревающие компрессы, а ноги
оставляют холодными и мокрыми.
Саня закрыл верхнюю крышку, поставил портреты на место и сказал:
- Услужливый дурак опаснее врага.
С таким применением этой крылатой истины Варвара Васильевна не могла
согласиться. В ней все воспротивилось такому неподходящему применению:
- Ты не настройщик, ты не мог об этом знать.
- Мог догадаться, - ответил Саня.
Они снова сидели за обеденным столом. Было обеденное время. Но они не
обедали, чтобы подать утку с яблоками при папе, чтобы он увидел целым и
нетронутым мамино дивное кулинарное творение. Нет, они не морили себя
голодом. У них было нечто вроде второго завтрака, но с полноценной порцией
супа - Варвара Васильевна считала, что Саниному растущему организму суп
необходим именно днем, а не на ночь глядя, и непременно каждый день, о чем
она просит не забывать в Ленинграде.
Надо отметить, что эта просьба была высказана спокойно, хотя
спокойствие нельзя было считать характерной чертой Варвары Васильевны. Вот
когда она перешла ко второй просьбе, в ее все еще не подчиненных судьбе,
правда уже не явно зеленых, а зеленоватых глазах было заметно смятение, -
такое бывает, когда открытое, откровенное общение с близким упирается в
тот пунктик, существенный для обоих, болезненный для обоих, к которому
годами нельзя и нельзя прикоснуться, и вот наступает время - во всяком
случае для Варвары Васильевны оно наступило, - когда больше откладывать
невозможно, когда уже неотложно необходимо и прикоснуться, и вытащить этот
пунктик на свет божий, и вместе разглядеть: из чего же он состоит и была
ли на самом деле истинная причина для его возникновения.
К этому разглядыванию вместе Варвара Васильевна начала готовиться
задолго до приезда сына. И сегодня мыла посуду - и готовилась. Даже
зажаривая утку - готовилась. А в конце полузавтрака-полуобеда она с
осторожной решимостью приступила к извлечению наружу сокрытого:
- Вероятно, чем-то мы тебя обидели. Иначе почему ты вдруг решил
голодать, отвергая всякую нашу...
И тут - ведь надо же! - именно в этот момент, ни раньше и ни позже,
начинает звонить телефон на стене у двери в спальню-кабинет.
- Нас нет дома, - вырывается у Варвары Васильевны. - Мы не подойдем.
Телефон звонит.
- Ну имели мы право куда-нибудь уйти? - оправдывается она, виновато
глядя на трубку.
Трубка подрагивает, требуя отклика, даже чуть подпрыгивает, возмущаясь.