"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу авторасредств излечения. Младший персонал усвоил это и свежестью зелени
приветствовал своего директора. А больные? Они уповали на встречу с Коржиным, продумывали, о чем его спросят, как покороче и пояснее охарактеризуют ему свою боль. Те, кому казалось, что у них болит все или больно то здесь, то там, что боль у них перелетная, - вслушивались в себя, чтобы показать место, где все-таки больнее всего. О приезде Коржика никто больных не оповещал. Но им всегда все известно. От них ничего невозможно утаить, кроме смертного приговора. К нему почти всегда, почти без исключений, из-за хитрости организма, из-за сильнейшей из жажд - жажды жить - больной абсолютно глух. При обостренной способности улавливать каждый намек на безнадежно плохой приговор любому соседу в палате, больной начисто лишается способности уловить и понять такой приговор себе, если даже обладает тончайшим и умным слухом. Он глух к нему до своего последнего часа. К обычному раннему приходу Алексея Платоновича медперсонал был на своих местах, в чистейших халатах и во всеоружии. Чувствовалась какая-то освеженная, приветливая энергия в движениях, в переходах от постели к постели, в наклоне к больному. А Николай Николаевич Бобренок был таким, как всегда, даже еще более спокойным - от уверенности, что сегодня сомнительные диагнозы сменятся несомненными или отчетливее подтвердятся. Алексею Платоновичу понравился правильный, то есть приподнято-ласково-деловой тонус работы, единственно, по его мнению, возможный в общении с больными, переключающий их настроение от уныния и доверчиво думал, что так живительноцелеустремленно персонал работает и при нем, и когда его нет. А было не совсем так. Хотя к этой клинике подходила поговорка "каков поп, таков и приход", ее персонал, как все персоналы, состоял из разнохарактерных персон. Больные замечали, что некоторые сестры, да и врачи, в присутствии Коржина обращались с ними как-то более бережно, даже смотрели каким-то другим, более внимательным, согревающим взглядом. Но стиль работы определялся не ими. У большинства нужный тонус появлялся если не при входе в клинику, то в момент входа в палату. Появление врача перед больными чем-то сродни появлению артиста перед зрителями. И здесь и там выключается свое, личное, житейское и все устремлено к тому, чтобы поверили истинности твоего слова и действия, а вернее, чтобы твое слово и действие были истинными. Но разница в том, что там ты выразитель продиктованной тебе ролью истины, а здесь ты должен распознать ее сам. И если там допустима разная трактовка роли, здесь допустима только одна - безошибочная. На утренней "пятиминутке" врачи докладывали о недавно поступивших больных и о состоянии известных Алексею Платоновичу. Затем начался обход, с наибольшей задержкой у тех, кто на завтра назначен на операцию. Солидной осанки и солидных знаний хирург поспешил показать Алексею Платоновичу больного, на операцию не назначенного. Это был тридцатилетний мужчина. Он лежал в отдельной палате. |
|
|