"Энна Михайловна Аленник. Напоминание " - читать интересную книгу автора

было во что после этой арбы переодеться. Ты бы посмотрела, какие умные,
добрые глаза были у нашего ишака!
Удивляюсь, почему он - ругательное слово. Он понимал, что везет кого-то
чужого, поэтому часто оборачивался, останавливался и смотрел. Возница в
халате его безжалостно толкал и хлестал. С верблюдом обращаются куда
лучше. Он - корабль пустыни, важная персона. А ишачок - это тьфу! Это раб.
Но он никогда не позволяет себе плевать на людей, как эти лорды-верблюды.
После полной реабилитации ишачков Нина перешла к описанию Коржиных, но
сперва к тому, что ей было известно о них от Сани. А известно ей было
следующее:

Об Алексее Платоновиче.
"Отец - врач". И все. Никаких добавлений.
О Варваре Васильевне:
"Мама - это мама. Когда-то она была центром притяжения. Теперь - жена
того, кто притягивает как врач".
О сестре он вообще ни разу не упоминал до самого отъезда в Фергану. А
когда вскользь упомянул, что там будет и сестра с семьей, Нина просто
задохнулась:
"То есть как, у тебя есть сестра?
"Есть".
"А почему как будто ее и не существует? .. Значит, тебе нет до нее
никакого дела?"

"Хочу, чтобы не было", - ответил Саня сумрачно, но ни одного плохого
слова о ней не сказал.
Нина была вне себя, даже вспоминая свое состояние после такого Саниного
ответа:
- Ну каким надо быть... если сам говорит: "Хочу, чтобы не было никакого
дела". До кого? До своей единственной сестры!
Это был удар. Оглушающий. И оглушенная Нина пережила его, терзаясь. Она
переживала и терзалась вслух.
Даже дошла до мысли уйти от мужа. Она уже встала, чтобы уйти пока что
из комнаты в ванную или кухню...
А Саня - он выслушал ее оскорбляющие терзания молча, как говорят,
стиснув зубы, хотя, стиснул он их или нет, осталось неизвестным, -
опередил жену. Быстро вынув из ящика стола, у которого сидел, письмо
единственной сестры, он сунул его Нине в руку и ушел, причем не в ванную и
не в кухню. Он ушел из дому.
Этого Нина никак не ожидала. Она поглядела в окно, увидела, что Саня
перешел на ту сторону Большого проспекта и вошел в угловой магазин, куда
собирался за папиросами. Тогда жена почувствовала, что она все-таки еще
жена, отошла от окна и села читать письмо, старое, трехлетней давности.
Одну страничку письма она перечла два раза. Там было написано:
"Муж недавно вернулся из Москвы. Он возил туда свою картину для
украшения выставки хозяйства в Узбекский павильон. Выставка будет очень
шикарная. Картину там приняли на ура! Поэтому денег заплатили столько, что
Усто привез мне целый чемодан изумительных шоколадных конфет. Ты знаешь,
Санечка, что я никогда досыта конфетами не наедалась. Я сразу столько
съела, что немножко заболела. А какой громадный, роскошный бухарский ковер