"Брайан Уилсон Олдисс. Не спросил даже, как меня зовут" - читать интересную книгу автора

двигались лишь в такт небольших колыханий волны, деликатных, как пальцы
Антариды.
Стаи маленьких рыбок быстро лишали трупы невинности. Рыбки, блестящие
как иглы, колыхались вокруг тел как некое экзотическое одеяние. И вскоре
тех, что еще недавно жили, невозможно было узнать.
Как-то раз, когда в Толане происходило такое вот погребение, неподалеку
от города, там, где некогда были Афины, разыгрывалось сражение одной из
бесчисленных мелких войн. Остатки человеческой расы сражались с детищами
собственной изобретательности. Группа тех, которым удалось выйти живыми из
сражения, направилась на юг. Уходя от погони, они с каждым днем приближались
к полуострову, стражником которого был Нефрики.
Чем являлась любовь или что ее заменяло в Совершенном Месте? Именно в
этом вопросе разница между братом и сестрой проявлялась наиболее отчетливо.
Все мужчины желали Антариду. Они желали ее молодости и светлой кожи, хрупкой
красоты ее черепа, но прежде всего они желали ее рук, помнящих то, чего они
касались. Все мужчины, от самых благородных до полных ничтожеств, а также
некоторые женщины мечтали - даже больше, чем о смерти - оказаться в объятиях
Антариды.
И она не отказывала в ласках своим воздыхателям. Нельзя сказать, чтобы
она была чувственной женщиной. Но она любила, чтобы ее видели полностью
обнаженной, чтобы ее лапали и слюнявили. И при этом она лежала совершенно
неподвижно, как одно из тех тел, которыми она занималась.
Ее брат, находясь наверху, в сторожевой башенке, наблюдал за
происходящим внизу через специальное окошко. Он видел, как она лежала,
приняв ту же позу, что и трупы во время морского погребения, а мужчины
приходили, чтобы обладать ею. Это зрелище доставляло Нефрики меланхолическое
удовольствие. Он видел - ибо таковы были обычаи Толана, - что это повышает
престиж его сестры.
Временами Антариду навещал мужчина, которого Нефрики очень боялся, -
судья Икану. Этот человек с темным лицом был главным представителем закона в
городе, и Нефрики отчитывался перед ним о своей работе. Власть Икану
распространялась на все пределы города. Икану мог лишить Нефрики его поста,
либо приговорить к смерти за самое пустячное нарушение закона.
Лицо судьи выражало жестокость. Его лысый череп покрывали жилы, и это
выглядело так, будто мозг проступает наружу. Когда Икану возлагал свое
грязное тело на тело сестры Нефрики, в дверях, перед домом, сидел его дикий
пес, охранявший хозяина. Однажды, когда пес увидел Нефрики, выглядывавшего
из чердачного проема, он прорычал "Берегись!" голосом таким же низким и
ужасающим, как голос его хозяина. Пес питался мясом, хозяин придерживался
диеты из вина и мелких насекомых.
Временами Нефрики позволял своим мыслям возвратиться в прошлое. Тогда
он вспоминал Эталиту, любовь своей ранней молодости. Эталита стояла выше его
в общественной иерархии. Им нельзя было любить друг друга. Если бы кто узнал
о их чувствах, обоих - Нефрики и Эталиту - ожидала бы смерть. Быть может,
именно угрожающая опасность и привела к тому, что их страсть была такой
сильной. Тогда Нефрики способен был еще любить. Чувство целиком захватило
его душу. Он жаждал только одного - овладеть Эталитой и отдать ей себя в
полное владение, душу и тело.
Встречаться они могли лишь, когда тьма царила над миром. Однажды ночью,
когда тучи не закрывали звезд, они встретились на берегу моря и шли босиком,