"Марк Александрович Алданов. Бегство (Трилогия #2) " - читать интересную книгу автора

отправимся на танцульку, а оттуда к этим милым расточителям и безумцам.
- А как же вас искать во дворце?
- На Детской половине, разве вы не знаете? Вход с Салтыковского
подъезда.
- Это, кажется, со стороны сада?
- Ну да, ну да, - снисходительно пояснил Фомин. - Кого же еще надо
предупредить? Мосье Клервилль в Москве, значит только Никонова и князя?
- Никонов обещал сегодня к нам зайти, я ему скажу. А вот Горенский...
Господа, кто даст знать князю?
- Если хотите, я могу, - поспешно сказала Глафира Генриховна. - Я буду
в тех местах завтра утром; могу сказать Алексею Андреевичу или забросить ему
записочку.
- Вот и отлично, - ответила Муся, улыбнувшись чуть заметно, но все же
улыбнувшись (это от Глаши не могло скрыться). Муся догадывалась, что Глафира
Генриховна стала с некоторых пор подумывать о князе Горенском: в общей
катастрофе начинали сглаживаться социальные различия. Муся желала, чтоб
Глаша вышла замуж, и даже искренно (почти совсем искренно) сожалела о
неудаче ее замыслов, связанных с адвокатом. Но Муся не могла желать, чтобы
Глаша вышла за князя Горенского, - это было бы слишком блестящим делом. "Она
заела бы Алексея Андреевича... Ну, да ничего из этого, разумеется не выйдет.
Глаша - княгиня! - думала Муся. - Пусть она сделает среднюю приличную
партию"...
- А вы как, милый Витя? - спросила она.
- Я не пойду, - ответил, скрыв вздох, Витя. Ему очень хотелось пойти со
всеми, но траур этого не позволял.
- Разумеется, он не может, что ж и спрашивать? Было бы по меньшей мере
странно, если б он пошел, - сказала Глафира Генриховна.
- Собственно почему? В сущности это так условно, - начала Тамара
Матвеевна, которой очень хотелось развлечь мальчика. - Я Семену Исидоровичу
и Мусеньке всегда говорила и говорю: когда я умру, умоляю никакого траура не
соблюдать.
- Мама, перестаньте, пожалуйста. Что ж, если Вите тяжело идти с нами...
Ну, хоть ужинать будем все вместе, - утешила Витю Муся.
- Ради Бога! - глубоким грудным голосом сказал взволнованно Вите
Березин, складывая у груди ладони. - Ведь я еще не выразил вам сочувствия в
этой ужасной утрате. Ради Бога, простите!.. Я был так тогда поражен кончиной
Надежды Максимовны...
- Натальи Михайловны, - поправила Муся.
- Натальи Михайловны, виноват, я обмолвился... Надеюсь, ваш батюшка
бодро перенес это тяжелое испытание?.. Всем, всем тяжело, - заметил с
глубоким вздохом актер. - А все-таки жизнь обольстительно-прекрасна! В какое
необыкновенное время мы живем! Александр Блок, я слышал, говорит о
таинственной музыке революции. Как я его понимаю! - с силой сказал Березин,
и опять за столом почувствовался холодок.
- Значит, решено, завтра в восемь все у вас, Платон Михайлович, -
сказала Муся. - Господа, и, пожалуйста, хоть раз в жизни не опаздывать.
- А может быть, и Нещеретова пригласить? - в отместку Мусе за улыбку
предложила Глафира Генриховна. - Алексей Андреевич ведь живет у него в доме.
- Ах, лучше без Нещеретова, - сказала пренебрежительно Тамара
Матвеевна. - Зачем он вам? Это ведь малоинтеллигентный человек. Теперь надо