"Святослав Аладырев "Извек" (Княжье похмелье) [F]" - читать интересную книгу автора

Глава 4

Худо не тогда, когда все плохо.
Худо, когда не знаешь как сделать лучше.
Витим - Большая Чаша.

Остатки ночи прошли в беспокойном забытьи, когда всеми силами стараешься
заснуть и только проснувшись, понимаешь, что все-таки спал. Первым, что
услыхал Сотник, было беззлобное ворчание Мокши. Тот сидел за столом,
подперев взлохмаченную голову широкой ладонью. Эрзя уже раздобыл где-то
полдюжины яиц и, под мутным взглядом Мокши, копошился в поисках соли.
Наконец соль отыскалась, и по столу громыхнули пузатые глиняные плошки.
Длань Мокши, приглашая Извека к столу, описала в воздухе круг и
остановилась на кувшине. Троекратно булькнуло. Эрзя сыпанул на стол горсть
сухарей и, осторожно примерившись, пристукнул скорлупу. Отковыряв на
вершинке яйца маленькую прорубь, присыпал солью и, закинув в рот сухарик,
высосал содержимое. Долго с удовольствием жевал, и лишь проглотив, так же
аккуратно взялся за пиво. Пил медленно, косясь то на неподвижного Извека,
то на Мокшу, начавшего уже вторую кружку...
Надрыв соседского кочета в мгновение ока снял всех троих с лавки и вынес
на двор. К княжьему детинцу почти бежали, застегивая на ходу перевязи,
одергивая рубахи и отдирая со штанов репей. Заметив толпящихся у ворот
ратников, сбавили ход: вроде успели. Уже влившись в толпу, услыхали, как
гуднул голос воеводы. На пятнадцатый удар сердца ровные ряды подчеркнули
раздолье княжьего двора. Каждый замер, ровный как рубиль, грудь бочонком,
лицо камнем.
Воевода двинулся вдоль строя. Направляясь от ворот к детинцу, поглядывал в
лица десятников, читал по глазам как по берестяным грамотам: кто с вечера
перебрал, кто только по утру закончил, а кто уже успел подмолодиться
кружкой-другой. Однако, видел, как харахорятся, напускают на рожи ярости,
будто готовы в одиночку взять и Царьград, и свинарник деда Пильгуя.
Хотя, любая собака знает, что Царьград взять легче.
Завидуя успевшим опохмелиться, воевода закончил огляд и, крякнув,
остановился у крыльца. Дверь распахнулась, по ступенькам сбежал гридень,
что-то быстро шепнул и помчался к конюшне. Воевода же встрющил брови
углом, свирепо зыркнул на дружину и зычно, с оттягом рявкнул:
- Сра-авняйсь! Соколом смотреть! Пятый десяток, п-тичье вымя, скрыть
Мокшу! Больно рожа красна!
Мокша враз притопился в строю, на его месте зажелтели усы Эрзи и ряды
вновь замерли в ожидании князя. Потекли долгие мгновения, в течении
которых воевода три раза чесал в репе, четыре раза вытягивался как гусак и
два раза оглядывался на двери. Заметив дремлющего Эрзю, лязгнул мечем в
ножнах.
- И не спать... п-птичье вымя! Внимать княжьим гостям, как батьке с
мамкой! Гости, они - люди убогие, чуть что забижаются! От сей обиды
несварение могет с ними приключиться. Что мне их, с княжьего пира, на себе
во двор выносить?
Эрзя с неохотой приоткрыл глаза, отрицательно помотал головой. На крыльце
тем временем загрохотали сапоги. На свету показались четыре широкие морды
княжьих гридней и две - приставленных к заморскому послу. Ощупав двор