"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

пересказать приказ Верховного Главнокомандующего, объявленный в свое время
старшим офицерам на всех фронтах, о снятии его, Л., с должности члена
военного совета. Приказ этот был поднят из архивов и срочно выучен всеми,
у кого Л. еще не успел побывать.
Когда стал известен день прибытия Л. в дивизию, Папе Шнитову было
передано приказание явиться заблаговременно в политотдел, который
размещался тогда в многоэтажном доме на Большой Кузнецовской улице,
невдалеке от Международного проспекта. Утром назначенного для явки в
политотдел дня Папу Шнитова, одетого во все новое "с иголочки и с шильца",
подвели в мастерской к зеркалу. Он был неузнаваем. Округлое его лицо с
заметными скулами было зажато между ядовито-красным околышем фуражки,
зеленый верх которой был заглажен блином, и лентой целлулоидного
подворотничка. Жесткий этот ошейник подпирал подбородок и затылок, не
давая ни опустить, ни повернуть голову. На серой габардиновой гимнастерке
сверкали начищенные зубным порошком пуговицы. Над каждым карманом по обеим
сторонам груди красовалось по медали. Справа под зеленой муаровой
пирамидкой желтела медаль "За оборону Ленинграда". Слева на красной
муаровой полоске светилась белая - "За боевые заслуги". Посередине живота
сверкала пряжка офицерского ремня с начищенной до блеска пятиугольной
звездой. Синие суконные бриджи с красным кантиком, более ярким, чем у
капитана Зуева, были заправлены в голенища хромовых сапог...
Папа Шнитов припустился бежать в свою небольшую комнатку на второй
этаж. Встретив по дороге бойца из своей роты, он пригнул голову и пробежал
мимо, еле ответив на приветствие. Боец его не узнал. Это, с одной стороны,
обрадовало Папу Шнитова, с другой - укрепило в принятом решении.
Благополучно добравшись до своей комнатушки и заперев дверь, он стал
лихорадочно сбрасывать новые "доспехи". Через несколько минут на нем была
его обычная одежда: пилотка с потемневшим от пота низом, хлопчатобумажная
гимнастерка, такие же штаны с двойными коленями, кирзовые, изрядно
стоптанные сапоги.
В этом, как говорили в старину, своем виде он и отправился в
политотдел дивизии. На душе у Папы Шнитова, когда он шел по Международному
проспекту от здания бывшего Автодорожного института, где стоял его полк, в
сторону Большой Кузнецовской, было спокойно. Он был сам собой. А бояться
грозного начальника ему было нечего. Он знал, что во всем честен. И не
только внутренне - это уж само собой, - но и внешне. Теперь, после того
как он сбросил с себя маскарадную одежду, он и вид имеет честный. Такой,
какой уж есть. Такой, какой у всех его товарищей по должности и по
работе - у фронтовых политруков, или, как их теперь называют, ротных
замполитов.


* * *

Полковник Хворостин, которому Папа Шнитов доложил о своем приходе,
был обескуражен его видом.
- Ты же меня зарезал без ножа! - говорил он, обхватив голову
руками. - Как же я тебя в таком виде предъявлю дивизионному комиссару?!
- А чем у меня плохой вид, товарищ полковник? - недоумевал Папа
Шнитов. - Я же с настоящего фронта, а не с того, который под Алма-Атой на