"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

ранен, является защитником города Ленина. К тому же, - говорит, - товарищ
Тимохин и возрастом своим сорокалетним солиднее многих из вас. Я, -
говорит, - не сомневаюсь, что он и здесь себя покажет". После таких
сказанных про меня слов я, само собой, воевал неплохо, старался всегда
быть впереди.
Долго ли, коротко ли, но вот наконец и он, Берлин. Вот наконец и я в
нем, Тимохин Иван Алексеевич, житель деревни Ситенка под Ленинградом.
Врываюсь это я вместе с танками и со своими товарищами по роте в
пригород... и временно застреваю, ибо тут начинается страшный и упорный
штурм ихней столицы.
Бывало, целый день бьемся за одну улицу, чтобы ее из конца в конец
пройти, чтобы изо всех домов фашистов повыкурить. Потом за вторую
завязывается бой. Потом за третью... Все боевые порядки наши слились в
одну силу. Тут и мы, пехота, с угла на угол перебегаем да по этажам домов
мечемся. Тут и танки бьют по огневым точкам в домах. Тут же, прямо на
мостовой, наши пушки тяжелые стоят, куда-то вдаль лупят, по центру
города... Такой огонь, такой грохот, что голоса человеческого услышать
совсем невозможно. Дым и пыль кирпичная глаза застилают. Порой и вообще
ничего перед собой увидеть нельзя. Бой идет день и ночь, круглые сутки. И
так суток двенадцать.
Спрашивается, как это может быть, чтобы столько времени бесперебойно
длился бой? Отвечаю: очень просто. Воевали посменно. Одна рота днем, а
другая в ночную смену выходила. У тех, которые отдыхают, тоже время до
отказа заполнено: сон и политзанятия. Скажу прямо: политзанятий в те дни
стали среди бойцов проводить очень много. Не знаю, везде ли так было, но
наш замполит, лейтенант Самотесов, начал тогда очень политзанятиями
увлекаться. Одно такое занятие провел он в квартире, где у нас произошло
ЧП. По мнению замполита, конечно. А было так. Дом тот брали с бою. Из
каких-то окон вдоль по улице гитлеровцы очередями стегали. Стали мы их
искать. Один наш боец, Кунин Михаил, в квартиру эту и влетел с автоматом.
А там семья немецкая к стенке жмется. Немка-мать двух немчат к себе
прижала, и немец пожилой, дед вроде бы ихний, рядом стоит, белую салфетку
в руках держит. Тут Мишка Кунин с ходу из автомата как даст крест-накрест
очередь по большому ихнему зеркалу. Звон, осколки, плач... На ту беду
замполит Самотесов в эту же квартиру заскакивает...
Не успел для нашей смены наступить отбой, как сразу же и назначается
взводу политзанятие. Сидим в квартире. Кто на стульях, кто на полу возле
стен, осколки стекла отмели в сторону. Посмотрел я на наших ребят - бог ты
мой! На чертей все, как один, похожи. Каждый в пыли кирпичной с головы до
ног. Пот у всех из-под касок течет. У которых, конечно, голова не
забинтована. Лица у всех черные от всяческой копоти. И только глаза как
сквозь маску светятся.
Так вот, замполит товарищ Самотесов садится на стул к обеденному
немецкому столу и начинает свое занятие словами из кинофильма "Чапаев":
- Как же это понимать, товарищи бойцы?
В ответ все, само собой, молчат, поскольку никто вообще не понимает,
о чем речь идет.
- Хорошо, - говорит лейтенант Самотесов, - если вы молчите, то я буду
говорить. Вот полюбуйтесь на это бывшее зеркало. Это боец Кунин его из
автомата уничтожил. А зачем, спрашивается? Что это, огневая точка или