"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

вооруженный враг? В эти дни, - говорит, - в Германии миллионы наших
бойцов. Если каждый начнет по зеркалам стрелять, так что же это будет?
Отвечайте, - говорит, - боец Кунин, зачем вы это сделали.
Вернее, он сказал не "сделали", а "совершили". Мишка встал, голову
опустил и молчит. Насупился, задышал весьма слышно, но молчит.
- Я вас, товарищ Кунин, спрашиваю, - допытывается замполит. - Разве
вам не известно, что Красная Армия пришла в Берлин, чтобы покончить с
фашистским зверем, а не для того, чтобы учинять здесь безрассудные
поступки над мирными людьми и над их имуществом?
- Известно, - отвечает Мишка тихо. - А сам по-прежнему в пол смотрит
и продолжает молчать. Тогда замполит говорит:
- Я оцениваю ваш поступок, товарищ Кунин, как недопустимый. Мне, -
говорит, - не зеркала жалко - в огне войны и не то еще погибает, и не то
еще уничтожается. Мне жалко вашу дисциплину и сознательность. Жалко наших
прежних политзанятий, на которых мы обо всем об этом останавливались не
раз и не два. И я, - говорит, - хочу на этом примере...
И пошел тут замполит повторять все, что он нам и раньше говорил и с
чем я с самого начала был согласен не полностью. На этот раз я и вовсе
захотел с ним поспорить и почувствовал, что мне не утерпеть. А с другой
стороны, как замполиту возражать? Он ведь как-никак лейтенант, а я всего
лишь младший командир, то есть старший сержант. В качестве последнего я
пример дисциплины другим бойцам обязан показывать. Тем более молодому
пополнению. Однако, как солдат опытный, я, конечно, знал, какой из этакого
положения есть выход. Возражать ты не должен, а не понимать можешь,
сколько тебе угодно. И тут уж замполит обязан тебе все неустанно
разъяснять.
Закончил лейтенант свои слова и спрашивает:
- Вам все понятно, товарищи бойцы?
И тут я встаю и говорю:
- Мне, товарищ замполит, не все понятно. Мне, - говорю, - совершенно
непонятно, почему вы так оценили поступок бойца Михаила Кунина - моего
друга.
- Ах, вот как, - говорит лейтенант Самотесов, - тогда скажите,
старший сержант Тимохин, как же вы сами оцениваете его поступок. А мы
послушаем.
- Мое мнение, - говорю, - такое, что боец Кунин поступил вполне
хорошо. А мог бы поступить еще хуже. И все равно его нельзя было бы даже в
том случае наказывать. Ни позором, ни тем более еще как-нибудь.
- Вот это интересно, товарищ Тимохин, - говорит замполит. - Доложите
подробнее.
- А подробнее, - говорю, - вот что: у бойца Михаила Кунина в деревне
фашист застрелил из автомата сестру с двумя детьми и старика отца, тут же
стоявшего. Правда, отец его белой салфетки не приготовил... И вы, -
говорю, - пожалуйста, представьте себе, что же данный боец должен был
почувствовать и вспомнить, увидев здесь женщину с двумя детьми и старика с
ними рядом. Да ведь у него душа вспыхнула на то, чтобы в них автомат
разрядить. А он, чтобы такого не натворить, разрядил его в зеркало.
Выходит, что наш боец совершил вполне добрый поступок. А мог бы, повторяю,
сделать еще кое-что похуже. Но и тогда все равно мы были бы обязаны его
понять. В этом, - говорю, - и есть мое непонимание.