"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

Несмотря на крайнюю убедительность моих слов, лейтенант Самотесов
продолжал гнуть свою линию безо всякого колебания.
- Неправильно, - говорит, - вы рассуждаете, старший сержант Тимохин.
За зверски убитую семью бойца Кунина, за мучение и горе всех наших людей
Советская Армия мстит фашистам беспощадно. Миллионы оккупантов нашли себе
могилу в нашей земле. Ужасы войны пришли теперь на немецкую землю.
Однако, - говорит, - самосуд здесь ни при чем. То, что боец Кунин не
совершил кровавой расправы над немецкой семьей, - это вполне нормально.
Иначе он уподобился бы тому зверюге, который убил его невинных родичей. И
тогда мы бы его поступок не на политзанятии обсуждали. Вы, - говорит, -
меня поняли, старший сержант Тимохин?
- Так точно, - говорю, - товарищ лейтенант. Понял я вас. Но не до
конца. Свое понятие у меня все равно осталось.
- Ах, так, - говорит замполит, - это меня удивляет.
Тут замполит объявил мне и Кунину свое насчет нас приказание.
- Отныне, - говорит, - будете в моей штурмовой группе. И воевать
будете до конца войны под моим личным присмотром.
Приказ есть приказ. Его даже в смысле непонимания обсуждать не
станешь.
Замполит ушел. Мы, где кто сидел, полегли спать. Тут же все и
захрапели под грохот канонады.
На другой день переняли мы опять у соседней роты эстафету и втянулись
в бой за очередную улицу. Тяжелый в этот день был бой. Фашисты, видать,
окончательно отчаялись. Потерь в роте опять немало было. Правда, в нашей
штурмовой группе погиб только Мишка Кунин. Видать, судьба. Не разбил бы он
зеркало - воевал бы себе в своем взводе, авось и жив остался бы. Пока я
его к санитарам на всякий случай оттаскивал и пока доктор не подтвердил
окончательно, что он помер, приотстал я от своих. Пошел назад по панели.
Иду как бы уже в тылу - метров за четыреста от боя. Вдруг вижу:
вкатывается на данную улицу тяжелое орудие на гусеничном ходу. Тягач его
притянул. Смотрю - бойцы разворачивают эту пушку посреди мостовой,
невдалеке от меня, начинают готовить к стрельбе, ящики со снарядами
раскладывают... Ну, думаю, по центру логова сейчас жахнет. И верно: один
выстрел, другой, третий... Я сперва уши зажимал и глаза зажмуривал. Потом
открыл глаза и увидел, что на снарядах, которые подносчики заряжающему
подают, большими буквами написано: "За Ленинград". Что я тут пережил -
этого, конечно, словами описать нельзя. Могу только дать справку: слезы у
меня на глаза набежали и дыхание перехватило. Подбежал я к пушке и давай
кричать:
- Братцы-ленинградцы! Какими судьбами?!
- Дорогами войны, - говорят. - Здорово, пехота!
- Вот, - говорю, - встреча-то! Я ведь тоже в качестве отдельной части
сюда с Ленинградского прибыл! Вот, - говорю, - братцы, до какой радости мы
дожили - встретились на улице Берлина!
- Да, - говорят, - и на нашей улице настал праздник!
- Братцы-ленинградцы, - говорю я им, - дорогие товарищи артиллеристы!
Дайте мне хоть один выстрел произвести.
- Нельзя, - говорят, - пехота. Тут точный навык нужен.
- Братцы, - докладываю я им, - поймите: я зарок дал - беспощадно
отомстить за Ленинград именно в самом ихнем Берлине... А тут такой