"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

случай - свой ленинградский снаряд в центр логова послать. Это же
единственный у меня шанс за всю жизнь...
Поняли они меня. Ленинградцы все же, земляки. Командир орудия и
говорит:
- Ладно, надо уважить такую причину. Заряжать, конечно, мы тебе не
можем предоставить. А подносчиком снарядов на два-три выстрела
становись...
Упрашивать меня не пришлось. Перекинул я автомат за плечо. Снаряд
поднял с трудом. Хоть и не очень он был толстый, но длинный. Вес такой,
что не на килограммы, а уже на пуды мерить надо. Тяжелый! Но это-то мне и
радостно. Стою, держу снаряд на обеих руках. Держу и, как ребенка, к себе
прижимаю, к груди, жду от командира орудия команды. Вот грохнул очередной
выстрел, еще без меня заряженный. Замок орудия отшатнулся, пустая гильза
со звоном покатилась по берлинской брусчатке. Из ствола за ней туча
горячего дыма вырвалась... Ну, думаю, вот-вот. Сейчас уже и я внесу свой
вклад! Только вдруг в этот самый, в такой остро волнующий момент с
верхнего этажа ближайшего дома высовывается наш офицер в странной позе:
одной рукой он дает флажком отмашку, в другой руке у него телефонная
трубка зажата. Ею он тоже зачем-то размахивает. При этом кричит он своим
артиллеристам:
- Отставить огонь! Отставить огонь!
"Ясно, - думаю, - наши там, в центре, вперед рванулись, надо огонь
переносить, новые ориентиры от наблюдателей получить". Скоро, однако,
пришлось мне снаряд положить обратно в ящик. Оказалось, это война в
Берлине кончилась. Берлинский гарнизон скапитулировал.
В первый момент я не мог ни пошевелиться, ни слова вымолвить. Вот,
думаю, незадача! Ну, хоть бы еще одну минуту, хотя бы еще полминуты война
в Берлине продлилась, и я бы свой личный снаряд на голову фашистов
обрушил...
Потом я, само собой, вместе со всеми начал радоваться победе в
Берлине. И с артиллеристами перецеловался, и пилотку вверх подкидывал, и
из автомата в воздух палил...
В роте своей, когда туда прилетел, то же самое до одури радовался.
Если взять весь тот день до позднего вечера, то могу сказать без
ошибки: пилотку вверх не меньше тысячи раз подбрасывал, в воздух очередей
не меньше полсотни выпустил. Глотку от кричания "ура!" насквозь прорвал. В
качаниях участвовал бесконечно. Аж руки онемели. Шутка сказать, не только
офицеров, но и всех солдат полка надо было перекачать. А ведь каждого
вверх раз по десять подкидывали. Когда своих перекачали, проходящих мимо
военнослужащих стали хватать. Генерал-майора какого-то из "виллиса"
вытащили и в воздух раз пять запузырили... А целование происходило
повальное!
Когда к ночи я лег спать, то долго еще думал. С горечью в сердце
вспоминал я Мишку Кунина, который не дожил всего один час до победы над
берлинским гарнизоном. Вспоминал тех, кто еще меньше не дожил. Сколько
их - погибших за минуту, за полминуты, за секунду до сигнала отбоя?! И так
мне опять стало и больно, и досадно оттого, что не успел я свой снаряд по
фашистам использовать... "Нет, нет, - решил я, - не во всем абсолютно прав
замполит Самотесов! Мое чувство подсказывает мне, что должен я свою
священную месть совершить, что все равно своего случая дождусь. Пусть