"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

молча, сосредоточенно, лишь изредка переговариваясь.
"Беженцы. Наверно, уже откуда-нибудь из-под Урицка, - подумал я. - Но
почему их так много? Люди идут по всем улицам и проспектам, которые мы
пересекаем. Особенно густо идут нам навстречу здесь, за Обводным
каналом..."
Обожгла мысль: эти беженцы не из Гатчины, не из Пушкина, не из
Урицка... Эти беженцы - ленинградцы. Их дома уже в непосредственной
близости от войск противника.
"Враг у ворот!" Вчера это было еще строчкой плаката. А сегодня...
Больно было смотреть на это молчаливое шествие. Но вместе с тем было
очевидно, что все эти женщины, старики и дети не бежали от врага. Они
отходили по приказу из южных районов города в северные. Нет суматохи, нет
паники. Не увидишь ни одного заплаканного лица.
"Русские люди!" - с сочувствием и гордостью сказал кто-то на площадке
за моей спиной.
"Ленинградцы!.." - уточнил другой голос.
Ленинградцы!.. Когда-то, очень давно, не то в пятом, не то в шестом
классе, заполнял я впервые в жизни анкету. В графе "национальность" я, не
задумываясь, написал: "Ленинградец". Надо мной посмеялись в школе,
посмеялись дома. Позднее не раз вспоминали об этом эпизоде как о чем-то
очень забавном. В анкетах я так больше не писал. Но я твердо верил, что
есть такая национальность - ленинградец, потому что есть чувство
принадлежности к ней - возвышенное, гордое. Я знал, что такое же чувство
живет в каждом истинном ленинградце...
Наш трамвай остановился возле Кировского завода и дальше не пошел.
Говорили, что вагоны стоят до самой Стрельны.
Поток беженцев, двигавшийся по улице Стачек, был не так густ. Здесь
он только формировался.
Изредка в сторону фронта шли грузовые машины - трехтонки и полуторки.
Много машин стояло вдоль тротуара. Их водители то ли ждали кого-то, то ли
не были уверены, что смогут проскочить к месту назначения.
На панели кучками стояли люди. Улица Стачек была своеобразной биржей
сведений и слухов. Сведения - рассказы людей, только что прибежавших
"оттуда", - носили невеселый, порой удручающий характер. Явные слухи и
досужие домыслы были, напротив, окрашены лихим оптимизмом.
Рассказывали, что наши части, сражавшиеся в течение июля - августа
под Лугой, теперь ударили в тыл немцам, подошедшим к Ленинграду. В
результате немцы будто бы спешно отходят на запад.
"Слышите? - спрашивал рассказчик у взволнованных слушателей. -
Канонада-то меньше слышна, чем час назад?"
Утверждали, что противотанковые рвы, вырытые вокруг города, соединены
с заливом, реками и озерами. Теперь открыли специально сделанные шлюзы, и
вода затопила во рвах вражеские корпуса.
Рассказывали о собаках, обученных бросаться под днище танка с грузом
взрывчатки. Один или два случая успешного их применения на фронте
превратились в массовое истребление танковых дивизий врага. Воображение
говорившего об этом старичка собрало воедино под Ленинград на новую
героическую службу всех пограничных собак, отведенных с западной границы.
Им на помощь, по его словам, спешили собаки с Дальнего Востока...
Был, однако, среди всех этих слухов один - главный. Он начал