"Даниил Натанович Аль. Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы о молодых защитниках Ленинграда) " - читать интересную книгу автора

- Заботливая у тебя мамаша.
- Да уж, - смущенно согласился я. - Глупость какая! Будто в детский
сад меня собирала.
Я взял градусник и замахнулся, чтобы зашвырнуть его подальше в траву.
Но Андрей меня остановил.
- Зачем бросать? Места ведь он не занимает.
- Да на кой он мне?
- На память возьми.
Я положил градусник рядом с зубной щеткой. Шведов помог мне надеть и
застегнуть ранец. Поверх тужурки я затянул ремень Сечкина, на котором были
подсумки с патронами. Я надел каску и взял в руки винтовку.
- Вот теперь совсем другое дело, - сказал Андрей. - Орел!
Сам я себя орлом не ощущал прежде всего потому, что амуниция и
оружие, которыми я разжился, не были боевыми трофеями. Я, конечно,
понимал, что Сечкину ничего этого больше не нужно. Ему уже не стрелять из
этой винтовки, и я обязан ее взять. Тем не менее мне казалось, что мы
как-то обездолили Сечкина, оставляя его без каски, без оружия, без махорки
и хлеба.
- Надо бы похоронить Сечкина, Андрей.
- Всех бы надо... Но нельзя нам задерживаться здесь. Немец, того и
гляди, выйдет нам наперерез, не успеем проскочить. Документы Сечкина я
забрал, сдадим в штабе. В карман ему записочку вложим. Наши еще будут
здесь - похоронят. Пиши.
Шведов вынул из черного пластмассового патрона бумажку, свернутую в
трубочку, и раскрыл комсомольский билет Сечкина. Под диктовку Андрея я
написал на листке блокнота: "Сечкин Степан Титович, рядовой 10-й СД, 1920
года рождения, комсомолец. Пал смертью храбрых 16 сентября 1941 года".
Листок Андрей вложил убитому в карман гимнастерки. Потом он закрыл
Сечкину глаза, скрестил ему на груди руки.
- Пошли, Саня. Ползи первым. Плотнее прижимайся к земле, пока за
трамвай не заползешь.
Я лег на землю. Перед тем как двинуться, я пожал руку Сечкину,
лежавшую на его груди. Рука была холодная, зимняя.
О том, что пространство, по которому я ползу, просматривается и по
мне могут открыть огонь, я не думал. Слишком сильно было впечатление,
производимое убитыми женщинами, мимо которых пришлось ползти. Возле
каждого трупа стояло густое жужжание. Мухи роились на глазах убитых,
ползли по лицам и по ногам. Понимая всю бессмысленность своих действий и
преодолевая страх перед мертвецами, я останавливался, отгонял мух...
Наконец, миновав место побоища и оказавшись за трамваем, я оглянулся.
Шведов быстро полз через поляну и вскоре был возле меня.
Мы двигались ползком еще метров пятьдесят, а потом пошли во весь
рост. По той стороне шоссе теперь тянулась роща довольно высокого
кустарника.
Шли молча. Я взглянул на часы. Было около двух часов дня. Солнце
стояло высоко. Расстояние между шоссе и заливом стало теперь значительно
больше. Впереди справа я увидел знакомую кирпичную трубу и заводские
корпуса. Издалека можно было прочитать огромные буквы над заводскими
воротами: "Завод пишущих машин". Это кирпичное заводское здание, одиноко
стоящее среди зеленого поля, было мне хорошо знакомо с детства. Сколько бы