"Рюноскэ Акутагава. Рассказ об одной мести" - читать интересную книгу автора

именами Сакона и Хэйтаро. Когда служба окончилась, Кисабуро с самым
безразличным видом спросил у служившего монаха об этих табличках. И еще
более удивил его ответ монаха: один из приближенных Онти Кодзаэмона,
прихожанина их храма, два раза в месяц в дни кончины этих людей всегда
приходит сюда для поминовения. "И сегодня он уже побывал здесь", -
добавил ничего не подозревавший монах.
Выходя из храма, Кисабуро чувствовал такую душевную силу, как будто
ее дали ему души покойных отца и сына Кано и Сакона.
Слушая рассказ Кисабуро, Дзиндайю радовался тому, что судьба наконец
повернулась к нему лицом, но вместе с тем досадовал, как это они до сих
пор не заметили, что Хёэй ходит в этот храм. "Через восемь дней будет
годовщина смерти моего старого господина. Совершить отмщение именно в
день кончины - это, несомненно, сама судьба!" - такими словами Кисабуро
закончил свой радостный рассказ.
Подобная же мысль возникла и у Дзиндайю. Но оба они совсем не думали
о том, что творилось в душе Хёэя, совершавшего поминовение по их
покойникам.
День кончины Хэйтаро все приближался. Оба они, натачивая свои клинки,
спокойно ждали этого дня. Теперь вопрос, удастся ли отомстить, уже
отпал. Все их мысли были обращены только к этому дню, только к этому
часу. Дзиндайю даже обдумал то, как им скрыться после выполнения своего
заветного желания.
Наконец наступило утро долгожданного дня. Еще до рассвета оба они
снарядились при свете фонаря. Дзиндайю облачился в кожаные штаны с
тисненым узором в виде ирисов и куртку из плотной черной чесучи; поверх
куртки он накинул украшенное фамильными гербами хаори из такой же
материи, под которым были тасуки из тонкого ремня. Из оружия у него были
большой меч работы Хасэбэ Норинага и малый меч работы Рай Кумитоси. На
Кисабуро хаори не было, он надел на себя простую легкую накидку.
Обменявшись чарками холодного сакэ, они расплатились по сегодняшний день
и в приподнятом духе вышли из постоялого двора.
Улицы еще были безлюдны. Все же они надвинули амигаса на глаза и
направились к воротам храма Сёкоин, давно уже намеченным ими как место
отмщения. Но не успели они отойти от своего жилища два-три квартала, как
Дзиндайю вдруг оставовился н сказал:
- Подожди! При расчете на постоялом дворе нам недодали четырех монов
сдачи. Я пойду назад и возьму эти четыре мона.
Кисабуро недовольно заметил:
- Четыре мона! Ведь это же гроши. Стоит ли возвращаться? - Ему
хотелось как можно скорее дойти до цели - до храма Сёкоин.
Однако Дзиндайю не слушал.
- Разумеется, не об этой мелочи я думаю. Но ведь до конца века на мне
останется позор: самурай Дзиндайю так разволновался перед местью, что,
расплачиваясь на постоялом дворе, ошибся в счете. Ступай вперед! А я
вернусь на постоялый двор. - С этими словами он повернул назад.
Преклоняясь перед таким самообладанием, Кисабуро, как ему было сказано,
в одиночку поспешил к месту отмщения.
Вскоре и Дзиндайю присоединился к Кисабуро, ожидавшему его у ворот
храма. В тот день в небе плыли легкие облачка, сквозь них пробивались
неяркие лучи солнца, время от времеии накрапывал дождь. Оба они, каждый