"Рюноскэ Акутагава. Усмешка богов" - читать интересную книгу автора

непривычного вида, с нанизанной на нитку яшмой вокруг шеи; они смеялись и
веселились. Когда фигуры стали видны вполне ясно, бесчисленные петухи,
собравшиеся в приделе, запели еще громче. Вместе с тем стена придела -
стена, где нарисована была фреска со святым Михаилом, - как туман
растворилась в ночной темноте. И потом...
Японская вакханалия развернулась перед глазами обомлевшего Органтино,
словно мираж. [Описанная ниже сцена основана на одном из главных
синтоистских мифов. Как повествует "Кодзики" - свод космогонических и
исторических мифов VIII в., Аматэрасу, богиня солнца - другое имя ее
Охирумэмути, - удрученная дурным поведением бога Сусаноо, "дверь жилища в
Гроте Небесном за собой затворила... и там осталась. Тогда во всей Равнине
Высокого Неба... стало темно, вся страна... погрузилась во мрак... Поэтому
все восемь мириад божеств... собрали петухов вечной ночи и заставили петь
их, а богиня Амэ-но Удзумэ... перед дверью в жилище Небесного Грота
деревянную доску поставила... и, делая вил, что нашло на нее восхищение
духа, она соски своих грудей открыла... Высокого Неба Равнина тогда
затряслась, и все восемь мириад богов захохотали. Странно то показалось
богине Аматэрасу, и... она изнутри произнесла: "Думала я, что, так как я
скрылась сюда, вся Такама-но хара... и страна вся темна. Почему же все
восемь мириад богов так смеются?" Тогда, отвечая, сказала ей Амэ-но
Удзумэ: "Рады и веселы мы потому, что есть божество великолепнее, чем ты"
(пер. Г.О.Монзелера). Заинтересованная Аматэрасу вышла из грота.] Он
видел, как при свете костра японцы в старинных одеждах, усевшись в кружок,
наливали друг другу чарки сакэ. В середине круга на большой опрокинутой
бадье бешено плясала женщина, такая статная, какую он в Японии еще не
встречал. Он видел, как за бадьей высоко держал на ветках, вероятно,
вырванной с корнем эйрии [японская сакаки, вечнозеленый кустарник,
священное растение в синтоистском культе] то ли драгоценный камень, то ли
зеркало богатырского вида мужчина. Кругом, сталкиваясь друг с другом
крыльями и гребнями, все время весело пели бесчисленные петухи. А еще
дальше... Органтино не поверил собственным глазам - еще дальше, точно
заслоняя вход в грот, возвышалась могучая скала.
Женщина на бадье не переставая плясала. Охватывавшая ее волосы
виноградная лоза развевалась в воздухе. Яшмовое ожерелье на шее звякало,
будто сыпался град. Веткой низкорослого бамбука в руке она размахивала,
поднимая ветер. А ее обнаженная грудь! Выделявшиеся в красном свете
факелов ее сверкающие груди казались Органтино не чем иным, как
воплощением самой чувственности. Молясь дэусу, он страстно хотел
отвернуться. Но тело его, словно скованное какой-то проклятой силой, не
могло пошевелиться.
Тем временем на призрачных людей вдруг снизошла тишина. Женщина на
бадье, будто опомнившись, перестала плясать. Даже петухи мгновенно затихли
с вытянутыми шеями. И в тишине откуда-то послышался прекрасный женский
голос:
- Если я буду здесь, в заключении, разве мир не останется погруженным
во мрак? А похоже, что боги именно этому радуются и оттого веселятся.
Когда голос затих в темноте, женщина, стоявшая на бадье, окинув
взглядом присутствующих, неожиданно мягко ответила:
- Они радуются, потому что появился новый бог, сильнее тебя.
"Этот новый бог - не дэусу ли это?" Воодушевленный такой мыслью,