"Рюноскэ Акутагава. О себе в те годы" - читать интересную книгу автора

Лоуренса или, если сказать по-другому, среди студентов, которым
симпатизировал Лоуренс, Тоеда был единственным, к которому, если не все
мы, то, по крайней мере, я питал в некоторой степени дружеские чувства. И
даже теперь, когда я пишу эти строки, я вспоминаю твою неторопливую
походку, и мне хочется снова встретиться с тобой в коридоре университета и
обменяться обычными приветствиями.
Тем временем снова прозвенел звонок, и мы с Нарусэ спустились на первый
этаж, в аудиторию. Следующей была лекция по филологии профессора Фудзиока
Кацудзи [Фудзиока Кацудзи (1872-1935) - один из крупнейших японских
филологов]. Остальные студенты пришли заранее и заняли места поближе к
кафедре. А такие лентяи, как мы, всегда приходили последними и садились за
стол в самом углу. В то утро мы, как всегда, до самого звонка проболтались
в коридоре второго этажа; откуда открывался прекрасный вид на окрестности.
Лекции профессора Фудзиока по филологии имели право на существование уже
хотя бы потому, что профессор обладал прекрасно поставленным звучным
голосом и пересыпал свои лекции оригинальными шутками. Правда, я, как
человек, от рождения лишенный филологического мышления, сказал бы
несколько по-иному: только поэтому они и имели право на существование. Вот
почему и сегодня то делая записи, то прекращая их, я с интересом слушал
изобиловавшую интересными подробностями лекцию о Максе Мюллере [Макс
Мюллер (1823-1900) - английский специалист по сравнительному языкознанию].
Передо мной сидел студент с длинными волосами. Иногда он откидывал
голову назад, и его волосы шуршали по моим записям, словно подметая их. Я
даже не знал имени этого человека, и вплоть до сегодняшнего дня у меня все
не было случая спросить, с какой целью он отрастил себе такую шевелюру. Во
всяком случае, именно на этой лекции по филологии я сделал открытие, что
его прическа, может быть, и совпадала с его личными эстетическими
потребностями, но вступала в противоречие с практическими потребностями
других. Но поскольку, к счастью, моя практическая потребность в слушании
этой лекции была не столь настоятельна, я не записывал те места лекции, во
время которых мне мешали его волосы. В промежутках, когда мне они не
мешали, я вместо записей рисовал картинки. К несчастью, прозвенел звонок,
а я не успел и наполовину зарисовать профиль сидевшего напротив
потрясающего франта. Этот звонок, извещавший об окончании лекции,
одновременно означал, что наступил полдень.
Вместе с Нарусэ мы отправились в харчевню "Иппакуся", что напротив
университета. Там на втором этаже мы купили содовой воды и заказали обед
за двадцать сэнов. За едой обсуждали различные проблемы. Мы с Нарусэ были
друзьями. Причем наша дружба не омрачалась особыми расхождениями. В то
время у нас было много общего и в идейном плане. Случайно мы оба почти
одновременно прочитали "Жана Кристофа", и оба были покорены этим романом.
За обедом мы всегда без устали беседовали, перескакивая с одной темы на
другую. В тот день к нам подсел официант Тани и завел разговор о бирже.
"На худой конец, надо всегда быть готовым к этому", - решительно заключил
Тани, выворачивая руки назад, будто его ведут полицейские. "Дурак", -
заключил Нарусэ и перестал его слушать. Меня же все, что рассказывал Тани,
очень интересовало, так как я в то время писал рассказ "Кошелек" [рассказ
остался неопубликованным]. Я проговорил с Тани до конца обеда и в один
присест узнал больше десятка слов из биржевого жаргона.
После обеда лекций в университете не было, и мы, выйдя из харчевни,