"Василий Аксенов. Московская сага-2. Война и тюрьма" - читать интересную книгу автора

- Могу я вам чего-нибудь налить в связи в этим, Лиз? - спросил
Джеффри Пэнн, но в это время снова забухали зенитки, совсем близко на этот
раз, как будто с крыши "Националя" или со двора университета; даже сквозь
плотные шторы затемнения стало заметно, что небо снова озарилось зловещими
сполохами.
Дипломаты неохотно вылезали из удобных кресел. Теперь придется торчать
несколько часов в подвале, хотя вероятность попадания бомбы на самом деле
весьма незначительна. Не более значительная, чем спуск немецких парашютистов
на лужайку в Refuge, предположил Джеффри Пэнн. Он, как и многие другие
сотрудники посольства, почти открыто высмеивал исключительную дальновидность
"нашего адвоката" - так они называли непрофессионального дипломата
Стейнхардта. Едва лишь началась война между Германией и Россией, посол
немедленно приступил к строительству комфортабельного убежища в сорока
километрах от Москвы на реке Клязьме. Практическая деятельность посольства
почти заглохла. Посол, очевидно, решил пересидеть смутное время за высоким
забором в стиле фортов Дальнего Запада. Если только не спустятся
парашютисты, шутили дипломаты. Или не ворвутся индейцы, добавлял кто-нибудь
особенно ехидный. Так или иначе, приходилось подчиняться. Кое-кто проявил
хорошую предусмотрительность, засунув в карман бутылочку "Johnny Walker".
Кевин Тэлавер забежал в свой офис, чтобы запастись чтением. Рестон подождал
его в коридоре. Тэлавер выскочил со стопкой старых книг под мышкой. Оба они
посмотрели друг на друга и подумали одновременно одно и то же: "Этот малый
еще совсем неплохо выглядит".
Рестон посмотрел, что за книги тащит с собой в бомбоубежище Тэлавер.
Это была в основном поэзия: Пушкин, Тютчев, Элиот...
- Ты - самый странный полковник из всех, кого я встречал в жизни, -
улыбнулся Рестон.
- Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые, - явно рисуясь,
произнес Тэлавер по-русски.
Из всей этой фразы Рестон поймал только слова "мир" и "минуты". Чертов
язык!
Они догнали остальных уже на лестнице. Инструкция запрещала во время
воздушных тревог пользоваться лифтом. На нижнем этаже Рестон заметил
небольшую дверь с надписью "выход". Он приотстал на несколько шагов, а когда
вся группа скрылась за поворотом, повернул набалдашник дверной ручки. Дверь
совершенно непринужденно открылась, и через мгновение старый авантюрист
оказался на улице, вернее, под аркой проезда, соединяющего посольский двор с
Манежной площадью.
В первый миг ему показалось, что он вышел не в Москву, а в какой-то не
вполне реальный карнавальный город. Небо трепетало сполохами, смешивались
стихии воздуха и огня, из полного мрака вдруг, словно на фотобумаге,
проявлялись башни Кремля, ревел звуковой шторм, в котором слышались и басы,
и дисканты разрушительных средств, временами вдруг посреди урагана возникали
паузы полного молчания, и они, как отсутствие чего бы то ни было, поражали
еще больше, чем рев.
Рестон старался, чтобы звук его шагов совпал с грохотом и ревом налета,
а само продвижение мимо милицейского поста - с моментами мрака. Ему удалось
незамеченным выйти из-под арки, пройти мимо затемненного "Националя" и
завернуть на улицу Горького. Эту улицу он долго и упорно называл старым
именем - Тверская, пока не перевел новое название на английский. С тех пор