"С.Т.Аксаков. Очерки и незавершенные произведения " - читать интересную книгу автора

сына, о коем я молился и молюсь и денно и ночно господу богу. Старуха моя и
сын то же ощутили, когда увидели Наталью Васильевну. Итак, милостивые
государи, рекомендуя вам нашего единственного сына и единственного
наследника всех моих имений и капиталов (ибо дочери мои при замужестве
отделены и награждены; ценность же моего состояния может простираться до
семи мильонов рублей), просим у вас руки достолюбезнейшей Натальи Васильевны
для нашего сына. Если господу будет угодно благословить наше желание и
получить ваше родительское согласие, а равно и согласие любезнейшей дочери
вашей, то заверяю вас клятвенным обещанием, что все дни живота моего будут
направлены на то, чтобы день и ночь заботиться о том, чтоб каждое желание
Натальи Васильевны угадывать и исполнять, и все мое счастье будет состоять в
том, чтоб она была счастлива, в чем, при помощи милосердного творца, надеюсь
успех получить.
На сие письмо наше просим благосклонности и неукоснительного ответа.
Поручая себя, мою старуху и сына нашего, Афанасия Флегонтовича, вашему
милостивому благорасположению, с чувствами совершенного почтения и
преданности имеем честь быть, милостивые государи, вашими покорнейшими
слугами Флегонт Солобуев, Мавра Солобуева, Афанасий Солобуев".

Хотя сватовство к такой красавице, как Наташа, могло назваться делом
весьма обыкновенным, но Болдухины были им озадачены и удивлены. В их глазах
шестнадцатилетняя Наташа была еще девочкой, а не невестой. Много людей
восхищалось ее красотой, но формальное предложение получила она в первый
раз, да еще от какого богача! Они вторично прочли оригинальное письмо, и у
Варвары Михайловны, несмотря на то, что богатство жениха сильно ее
подкупало, вырвалось несколько неблагосклонных отзывов. "Вот еще, - говорила
она, - отдать дочь за пятьсот верст на чугунные заводы, в вятские леса. Да и
жених какой-то хворый и никакого внимания на Наташу не обратил. Это старику
она понравилась, он ее боготворит, он и дело ладит. Флегонт Афанасьич,
конечно, хороший человек, ну и Мавра Васильевна добрая женщина, и, конечно,
будут Наташу на руках носить, а сына их мы вовсе и не знаем..." Нить таких
рассуждений была прервана любопытством прочесть другое неизвестное письмо.
Василий Петрович распечатал его и читал следующее:

"Милостивый государь Василий Петрович и милостивая государыня Варвара
Михайловна!
Позвольте приступить к делу без околичностей. Вы знали моих покойных
родителей, изволите знать и меня с сестрой с самого детства; но до
последнего свидания нашего на Серных Водах я двенадцать лет не имел чести
вас видеть. Наконец, я увидел вас на серных источниках; вы меня не узнали и
не могли узнать. Там же я увидел несравненную вашу дочь, Наталью
Васильевну, - и с тех пор благородный и прекрасный образ ее живет в моей
душе. Внезапный ваш отъезд с Серных Вод, за два дня до которого я туда
приехал, лишил меня возможности явиться к вам для засвидетельствованья моего
глубочайшего почтения. Привыкнув подчинять мои поступки разуму и не доверяя
прочности минутного увлечения, я, со всею силою воли, с лишком два месяца
предавался усиленным занятиям, и хозяйственным и умственным, стараясь
затмить очаровательный образ вашей дочери; но, наконец, убедился, что это
невозможно, что судьба моя решена. Позвольте мне, милостивые государи,
явиться в ваш дом не только как сыну ваших старых знакомых, но и как