"С.Т.Аксаков. Очерки и незавершенные произведения " - читать интересную книгу автора

говорит почтенный рецензент: "Мы не говорим уже о неестественности языка,
которым беседует здесь старик: "Составим возы и распряженных лошадей вместе,
кружком" и проч. Чувствуете ли вы всю условную ненатуральность эпохи
тридцатых годов в самом рассказе - расчет на внешние эффекты и отсутствие
внутренней необходимости в ходе действия? Старик дает совет; некоторые его
слушают и спасаются; непослушные погибают. И надобно же непременно для
большей разительности, чтобы один оказался около самого умета,
прислонившимся к забору! Нужен же непременно неожиданный наезд нового обоза
на то самое место, где лежал зарытый в снегу старик с своими, чтобы от
занесенных снегом саней остались видными оглобли, чтобы старик и прочие были
живы!

[Занесенный снегом обоз стоял на дороге, и на него нельзя было не
наехать новому обозу. Оглобли нарочно поднимаются вверх для того, чтоб
всякий проезжий их увидел. Так обыкновенно поступают крестьяне, застигнутые
бураном в степи в ночное время.]

Как пахнет все это обычною во время оно, отвне навязываемою моралью!" и пр.
и пр. На все это я скажу, что происшествие, мною рассказанное, -
действительный факт, случившийся неподалеку от моей деревни, слышанный мною
со всеми подробностями от самих действовавших в нем лиц. Для того, чтоб
читатели могли судить, прав ли я, или нет, не соглашаясь с моим почтенным
рецензентом и не находя в своей пиесе ни "неестественности", ни "морали", ни
авторского произвола, я считаю за лучшее перепечатать всю эту небольшую
пиесу, вероятно теперь никому не известную. К тому же, может быть, некоторым
из моих читателей будет интересно узнать, как писал один и тот же человек за
двадцать три года до появления в свет "Семейной хроники" и "Воспоминаний",
принятых так благосклонно читающей публикой? - как писал он в то время,
когда, кроме каких-нибудь мелких статей, вынужденных, так сказать,
обстоятельствами, он ничего не писал. Но, не соглашаясь в одном, я
совершенно согласен и искренно благодарен уважаемому мною рецензенту за его
замечания о "втором периоде гимназии и об университете", составляющих
значительную часть моих отроческих воспоминаний. Они точно слабы, не полны и
не выдержаны "по отношению к идее всей книги и к самим себе". Я сам это
чувствовал, когда писал их. Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь поправить
мою ошибку. Эта часть воспоминаний требует более подробной и более
последовательной, живой разработки.
Отрывок "Буран" в свое время обратил на себя внимание по особенному,
довольно забавному обстоятельству, которое я считаю не лишним рассказать. В
1834 году М. А. Максимович, издавая альманах под названием "Денница", так
убедительно просил меня написать что-нибудь для сборника, что я не мог
отказать ему. В это время я был очень занят преобразованием
Константиновского межевого училища в Константиновский межевой институт, для
которого мне, как будущему директору, поручено было написать устав в более
широких размерах и более современных формах. Я поистине не имел свободного
досуга, но обещание Максимовичу надо было исполнить. Хотя прошло уже шесть
лет, как я оставил Оренбургский край, но картины летней и зимней природы его
были свежи в моей памяти. Я вспомнил страшные зимние метели, от которых и
сам бывал в опасности и даже один раз ночевал в стоге сена; вспомнил
слышанный мною рассказ о пострадавшем обозе - и написал "Буран". Я находился