"С.Т.Аксаков. Очерки и незавершенные произведения " - читать интересную книгу автора

никогда не испытывала. Она же, напротив, будучи нелюбимой дочерью, страстно
любила мать и хотя по доброте своей не завидовала, но сердечно огорчалась,
видя, как ее маменька бывала иногда нежна, заботлива и ласкова к ее братьям
и сестрам, особенно к братцу Петруше. Наташа со слезами молилась богу, чтобы
мать ее так же полюбила, и готова была на всякую жертву за одно нежное слово
своей матери.
Само собою разумеется, что в последнюю неделю перед приездом Ардальона
Семеновича Шатова Варвара Михайловна муштровала Наташу уже от утра до
вечера. Каждый день она заставляла ее одеваться нарядно, как бы ожидая
гостей или выезжая в гости. Наташа удивлялась и ужасно скучала таким
принуждением. Она думала избавиться в деревне от вытяжки и корсетов, думала
отдохнуть от Серных Вод, и точно начинала отдыхать, как вдруг проклятые
наряды пошли в ход больше, чем на Серных Водах! В целом доме происходило
общее, хотя не суетливое, охорашиванье, принаряживанье, так сказать: чище
мели комнаты, старательнее снимали с потолков паутины, чище стирали пыль с
мебели красного дерева, натертой воском; опрятнее одевались лакеи и
горничные; подсвечники и люстры были вымыты, намазаны чем-то белым и потом
вычищены. Такое беззаконное нарушение патриархальной деревенской беспечности
не могло не обратить на себя внимание прислуги и самой Наташи. Ничего не
зная, она и все в доме стали кого-то или чего-то ждать. Наконец, в
назначенный день, часа за два перед обедом, приехал Шатов в щегольской
коляске на шестерне гнедопегих славных лошадей. В этот день уже с раннего
утра знала лакейская, девичья и вся дворня, что приедут какие-то важные
гости, потому что барыня заказала повару такой стол, какой готовился для
гостей только первого разбора; когда же подкатила к крыльцу коляска Шатова,
все в один голос сказали: "Это жених приехал".
Ардальон Семеныч Шатов был весьма недюжинный молодой человек. Хотя он
пробыл в губернской гимназии только один год, но считался там лучшим
учеником в средних классах. Отчего взяли его так скоро - неизвестно. Зато он
получил хорошее домашнее образование; у них в доме жил учителем, и теперь
продолжал жить уже другом, один малороссиянин, очень умный и научно
образованный человек. Разумеется, ученость его была весьма односторонняя,
как у всех киевских бурсаков. Каким образом судьба занесла его с юга России
на северо-восток - не знаю, но, без сомнения, попал он сюда не по доброй
воле. Властолюбивый бурсак еще при жизни старика Шатова сделался оракулом в
доме, а по кончине его стал уже полновластным господином. Жить ему было
очень привольно: кроме всяких существенных выгод и удобств (а он любил
хорошо покушать и выпить стакан старого вина), он мог удовлетворять вполне
своей духовной, высшей потребности, мог выписывать книг сколько угодно.
Много лет прожив в бедности, он был лишен возможности следить за ходом и
успехами просвещения, а потому дорого ценил умственное наслаждение, которое
доставляла ему библиотека, собираемая им для молодого Шатова. Он был
либерал, вольтерьянец по тогдашнему выражению; философы осьмнадцатого
столетия были его единственными божествами. С полною добросовестностью
наставник передал своему питомцу все свои знания, все убеждения и верования;
как упрямый малоросс, он старался преимущественно развить в Ардальоне (так
звал он своего воспитанника и теперь) силу воли, ошибочно или нет
предполагая, что ее мало в флегматическом ребенке, - и он успел в том. Как
только дорос Ардальон лет до девятнадцати, он начал проявлять силу воли, не
всегда слушаясь своего наставника и даже поступая иногда умышленно ему