"С.Т.Аксаков. Очерки и незавершенные произведения " - читать интересную книгу автора

красавица в то же время олицетворенная кротость и благость.
Первым делом Ардальона Семеныча было - понравиться старикам, и это было
нетрудно. Красавец собой, степенный не по летам, рассуждающий обо всем
скромно, разумно, говорящий плавно и складно, с уважением относившийся к
старинным обычаям, нравам, верованиям и даже предрассудкам, молодой человек
в несколько часов привел в восхищение Болдухиных. Такого жениха Наташе,
такого зятя им во всех отношениях нельзя было выдумать. Узнав, что Наташа не
знает об его предложении, Ардальон Семеныч просил не говорить ей ни слова до
его отъезда. Он хотел, чтобы первое впечатление молодой девушки было
совершенно свободно; Шатов надеялся понравиться также и Наташе; но это было
не так легко, как он думал. Во-первых, потому, что для Наташи всякое новое
знакомство, сопровождаемое принуждением, было тягостно; во-вторых, мать так
шумно хлопотала о ее наряде, особенно о прическе волос, с которыми наша
красавица никогда не умела сладить, так сердилась на горничную барышни,
очень любимую ею Евьешу, что Наташа почувствовала досаду на гостя, для
которого, очевидно, подняты были все эти требования, шум и хлопоты;
в-третьих, г-жа Болдухина не умела скрыть своего радостного волнения, до
того хвалила приезжего гостя и особенно его красноречие, что робкой Наташе,
которая искренно признавала себя за простую деревенскую барышню, сделалось
как-то неловко и даже страшно явиться на смотр и на суд такого умника и
красноречивого говоруна. Но делать было нечего, и Наташа за час до обеда
вышла в гостиную. Шатов приветствовал ее почтительным поклоном и таким
взглядом, который объяснил бы все дело, если б Наташа не была так невинна.
Взгляд этот, однако, смутил ее, и смутил неприятно. Гость сначала продолжал
разговаривать с стариками, иногда посматривая на Наташу, которая с
любопытством и вниманием устремила на него свои чудные глаза и слушала его
плавные речи; от каждого взгляда молодого человека она краснела, опускала
глаза и начинала внимательно рассматривать свои руки, которые у нее были не
так хороши и не сохранены от воздуха и солнца. Красота Наташи с каждым
мгновением сильнее и сильнее очаровывала Шатова; он, наконец, поддался
непреодолимому влечению и устремил на девушку уже неотрывающиеся взоры и
заговорил с нею, к собственному его удивлению, весьма нетвердым голосом и
совсем не так складно и свободно, как он говаривал всегда. Наташа была
неразговорчива с незнакомыми людьми и всегда несколько застенчива; теперь же
она была особенно смущена, а потому ответы ее были самые односложные: по
большей части да или нет, хочу или не хочу, люблю или не люблю. Шатов
ободрился. Речь его полилась полной рекой, и это были уже не пошлые вопросы:
как вы проводите время, много ли гуляете, не скучаете ли деревенской жизнью?
Тут уже выражалось его собственное воззрение на общество, на отношения
молодой девицы к окружающей ее среде, на впечатления деревенской природы,
которые так благодатно ложатся на молодое сердце, на необходимость
образования и чтения и пр. и пр. Наташа многое неясно понимала, потому что
много было употреблено выражений книжных или литературных, которых она и не
слыхивала; она инстинктивно почувствовала только, что ей читают какую-то
проповедь; ей стало скучно, и она очень обрадовалась, когда старый буфешник,
как звал его Морс Иваныч, доложил, что кушанье поставлено. Гость подал руку
хозяйке, которая посадила его подле себя. За столом поместились несколько
человек детей постарше, мадам де Фуасье и шевалье де Глейхенфельд. Наташа
стрекнула было под защиту своей гувернантки, возле которой всегда сидела за
обедом, но мать глазами указала ей место подле себя, прямо против приезжего