"Уилл Айткен. Наглядные пособия " - читать интересную книгу автора

перестает трахаться, свет гаснет, точно свеча под ураганом. Не есть хорошо.
Для артистки трахаться - номер один.
Порываюсь было спросить, откуда ему известны подробности личной жизни
Риты Хейворт, однако в голову приходит вопрос получше.
- А что номер два?
- Какать номер два для артиста, - не моргнув глазом, отвечает доктор.
Могла бы и сама догадаться.
- Когда последний раз какать?
- Сегодня утром.
- Пахнет хорошо?
- Довольно пикантно.
- Что есть пикантно?
- Ну, богатый запах. Он хлопает в ладоши.
- Ха! Это есть очень хорошо. Богатая леди, богато какает. Хорошее
будущее для вас, Луиза.
Он вскакивает на ноги и принимается играть с моими волосами. Руки
чешутся хорошенько ему врезать, больше всего на свете терпеть не могу, когда
лезут мне в волосы. Вот только с его стороны это исключительно по долгу
службы: четвертую иголку он погружает мне в ухо.
Доктор Хо колдует с машинкой, с виду смахивающей на стереоусилитель. Из
спутанного клубка проводов извлекает четыре черных зажима-"крокодильчика" и
прикрепляет их к воткнутым в меня иголкам. В одной руке он держит черную
коробочку, вроде пульта управления от старинной игрушечной железной дороги.
Поворачивает одну ручку, и в ухе у меня возникает легкое покалывание. Еще
одна ручка - и каждые две секунды в голень мою впивается насекомое.
Последние две он поворачивает до предела, и на лбу моем крохотные ножки
отплясывают танго, туда-сюда, туда-сюда, шаг-шаг-поворот.
Придерживая меня за плечи, доктор осторожно укладывает меня на спину.
- Хотите гусиный подушка?
Качаю головой. Хочу пустой потолок, хочу белые завесы, хочу, чтобы Рита
Хейворт оберегала мои сны, танцуя танго в черных перчатках. Еще одна
великанша. Или нет? Уж экран-то она весь заполняла. Вдруг вижу ее отчетливо,
как наяву, даже с закрытыми глазами, между нами - только завеса, и даже
этого нет, потому что ее лицо уже на... нет, в завесе, а вовсе не за нею. Я
бы сказала, что в мыслях у меня полная ясность, в жизни такой ясности не
было, вот только сказать так - значит не сказать ничего. И, однако, дело не
в мыслях, это мои глаза, даже если быть того не может, потому что они
закрыты. И все-таки я вижу. Нет, не заурядные, повседневные вещи. Если не
считать Риты Хейворт, как будто она была когда-то повседневной и заурядной.
Я вижу воздух и свет - я знаю, что все это видят, но я вижу, как они
перетекают друг в друга, точно складки переливчатой ткани, как если бы и
воздух, и свет были прозрачными, но твердыми, как заливное, только не
трясущееся. Новый мир застыл в неподвижности, я - заключена внутри шара. О
ярчайшее из светил! Я - внутри воздуха, света и тепла. Кожа у меня тоже
превратилась в желе, абсолютно прозрачное. Казалось бы, сущий кошмар, вот
мой завтрак перистальтически продвигается по кишкам, и в то же время ничего
ужасного в том нет, ведь я вижу, что все это - часть перламутровой,
гармоничной сферы и того, что за нею...
- Ха, Луиза... - Надо мной возвышается доктор Хо. - Вы храпеть так же
громко, как вон мистер Кагути.