"Акрам Айлисли. Сезон цветастых платьев" - читать интересную книгу автора

который он видел глазами матери, было полно людей. И глядя на дрожащие губы
матери, когда та молча смотрела на трамвайную линию, Джанали-муаллим был
уверен, что она ведет сейчас беседу с одним из своих многочисленных
земляков. Впрочем, он прекрасно знал, что ту же беседу мать могла вести и с
горой, и с вороной, с курицей. Даже с рейханом на грядке.
"Скажи, Дочь Портного, сколько рейхана на грядке?"
Грядка рейхана из сказки лежала где-то под чистым-чистым небом,
усыпанным бесчисленными звездами. Это прекрасное место (оно и похоже на
Бузбулак и непохоже). Блаженный покой, прохлада, и в прохладном покое
серебристые звезды струят на грядку рейхана такой чудный свет, что и рейхам
сияет, как сияют звезды на небе. Когда Шахский Сын задает Дочери Портного
свой вопрос, серебряные глаза звезд устремлены на грядку рейхана. Когда же
Дочь Портного отвечает ему, цветы рейхана поднимают головки к звездам. Так,
однажды вечерней порой/ в прохладном - мире звезд и рейхана началась эта
удивительная любовь. А сейчас был полдень, самая жара, и мать
Джанали-муаллима Махрух, держа костлявыми пальцами только что сорванную
зелень, не спеша перетирает ее двумя еще уцелевшими корешками зубов. В
ветвях невысоких деревьев немолчно стрекочут кузнечики. А синеватые тени
высоких деревьев лежат на прокаленных солнцем тропках, и кажется, что от
тропок этих исходит похожее на стрекот кузнечиков назойливое зуденье:
"Здравствуй, Джанали-муаллим!.. Добро пожаловать, Джанали-муаллим! Когда ж
ты с женой-то прибудешь, Джанали-муаллим?! Седеть уж начал,
Джанали-муаллим!.." Болтливые жительницы Бузбулака свободно расхаживают по
прокаленным солнцем тропинкам, а он, Джанали, ступает по ним осторожно, с
оглядкой, и не потому, что горяча, очень горяча земля, а потому, что, когда
человек в таких годах приезжает в Бузбулак один, он не имеет права
по-хозяйски расхаживать по этим тропкам. Потому что, хоть и хорошо посидеть
в этакую жару дома или в тени деревьев, вода в роднике не должна течь без
пользы, а значит, обязательно встретишь кого-нибудь с ведром или с кувшином:
"Добро пожаловать, Джанали-муаллим!" - и опять тот же самый разговор. И
опять так громко, с таким подъемом, что не только деревьям и камням - пивным
бутылкам, которые Фетдах, с утра пораньше отправившись на вокзал, привез на
своих красных "Жигулях" (сейчас бутылки охлаждаются в воде у родника),
станут известны эти печальные обстоятельства его биографии... Да, в
Бузбулаке много всего такого, и не случайно, размышляя об этом,
Джанали-муаллим совсем забыл, что давно уже стоит у газовой плиты и держит в
руке крышку кастрюльки, в которой варится курица.
Джанали-муаллим накрыл кастрюлю крышкой и погасил газ. (Курица была
готова, но до обеда оставалось еще порядочно времени). Сейчас половина
двенадцатого, у них во дворе, в Бузбулаке, солнце еще не добралось до
шелковицы. Значит, матери тоже еще не время обедать. Когда солнце подберется
к шелковице, Махрух примется за еду. А когда оно совсем уйдет с их двора,
мать положит в ведро единственную грязную тарелку и медленно побредет к
роднику: убить время, а встретив у родника одну из самых красивых, самых
ловких, самых чистоплотных молодух, хоть чем-нибудь досадит ей за то, что
принадлежит она не ее сыну, а другому мужчине, и когда Махрух побредет
обратно, единственная ее тарелка будет слегка покачиваться в полном ведре...
Но сейчас рано. Матери еще не время к роднику. Солнце пока не добралось до
шелковицы...
Потом раскаленное бузбулакское солнце поднимется выше, встанет посреди