"Акрам Айлисли. Тарист" - читать интересную книгу автора

Наутро двор Рустама-киши заполнен был женщинами и девушками, и
ребятишек было полно, и еще полно было солнца, ярким ковром расстилалось оно
по двору, и на этом солнечном ковре кипели самовары, дымили очаги,
взад-вперед разгуливали люди.
С того конца деревни неслось завывание зурны, но здесь, во дворе, где
полно было солнца, звучал тар, и никогда еще Вели не радовался так его
голосу. От этого голоса мир становился светлей, просторней. Голос тара
заставлял кипеть самовары, он давал огонь очагам; и Вели казалось в это
утро, что, разжигая самовары и раскладывая очаги, люди на солнечном ковре
движутся в такт его мелодии.
Солнце оставалось во дворе Рустама до полудня, и до полудня, залитый
солнцем, играл и играл Вели, и, залитые солнцем, плясали девушки и женщины,
возились ребятишки, кипели самовары и дымили очаги...
После полудня очаг погас, но солнце еще не ушло, и самовар еще
оставался на месте, и народу было порядочно, и рев зурны на той стороне
деревни не был еще таким оглушительным. Но постепенно он становился слышнее,
и люди постепенно расходились, а потом в доме невесты остался лишь пяток
родственников да несколько дряхлых старух, и тогда Вели вдруг увидел, что
солнце уже ушло и самовар какой-то не прежний, да и двор уже совсем не
тот...
И ведь как устроено на свете: было много людей, и музыка была
настоящая, а разошлись, и сразу не то, и тар звучит по-другому, и нет в его
струнах силы, и завывание зурны уже заполнило деревню. Будь такая
возможность, Вели вообще не стал бы больше играть, но возможности такой не
было, потому что пяток родственников и несколько древних старух все еще
желали развлекаться.
Вели продолжал играть, а сам ворчал себе под нос, и слова, которые
адресовал он этому миру, были очень даже необычные слова. Если бы Мухаммед
чуть потише колотил в бубен, слова, которые Вели адресовал этому миру, можно
было бы и расслышать, но Мухаммед колотил что есть силы - хотел выручить
притомившегося тариста. Но дело в том, что тарист нисколечко не устал, -
инструмент у него расстроился, а главное, он уже не пытался его настроить.
Он все поглядывал по сторонам, словно хотел отыскать солнце, совсем недавно
так щедро заливавшее этот двор, но солнце давно уже ушло, оно было далеко, и
только на краю неба еще оставалось немножко света.
Вели и сам не знал, зачем нужно ему солнце, почему без солнца ничего у
него не выходит, но он играл, играл, потому что нельзя не играть. Рев зурны
давил и крушил все вокруг, и Мухаммед колошматил по бубну так, что не было
возможности терпеть, но Вели ничего не говорил ему, потому что в это время
вел разговор сам с собой и не хотел посторонними словами мешать этому
разговору.
... Потом Вели начало казаться, что женщины, еще оставшиеся во дворе,
слушают только бубен, тара никто не слышит. А потом он увидел, что край неба
уже погас и вечер опустился на деревню.
Стемнело, из женихова дома приехали за невестой, на улице за стеной
надрывалась зурна, и, хотя во дворе по эту сторону стены еще звучал тар,
Вели вдруг понял, что и тут, во дворе, люди слушают не тар, а зурну; пляшут
под ее рев; понял вдруг так отчетливо, что ему уже ничего больше не хотелось
сказать этому миру. Он взял тар и потихоньку ушел. А когда невесту увезли и
праздник кончился, Рустам-киши долго искал соседа, чтобы выяснить, в чем же