"Акрам Айлисли. Запах меда" - читать интересную книгу автора

с вином. Вот тут он возмутился, он стал кричать. Пришла из кухни жена, и по
ее лицу тоже не заметно было, чтоб она особенно радовалась, совсем не то,
что при виде осетра или барана. Гурбет долго поносил жену, взывал к ее
совести и в конце концов строго-настрого приказал: отныне ничего не брать -
просто не открывать, и все.
В тот вечер Гурбет дал себе слово завтра же разыскать прежнего жильца и
узнать наконец, кто он такой, этот низкорослый смуглый человек.
Гурбет думал об этом весь вечер, даже во сне ему снилось, что он
куда-то идет, кого-то ищет, бродит по каким-то учреждениям... Гурбет и
наутро остался тверд в своем решении. "Во что бы то ни стало сегодня иду в
милицию! Кончу - и сейчас же в управление. Скажу - родственника разыскиваю.
Только вот до которого часа они там работают?.. А ничего, в крайнем случае,
отпрошусь у Мурадова пораньше. Я его непременно разыщу: фамилию знаю, старый
адрес знаю... Переехали, мол, родственники, а я адреса не знаю, давно не
встречались. Нет, так, пожалуй, не годится, лучше скажу, что они переехали,
а я никак дома не застану, хочу на работу к нему зайти..."
До самых дверей своего маленького, похожего на нотариальную контору
учреждения Гурбет Азизов пребывал в уверенности, что все кончится
благополучно. Но в дверях им вдруг снова овладело сомнение: хорошо, а вдруг
они спросят, как зовут отца этого моего родственника?..
Хотя этот случайно возникший вопрос и озадачил Гурбета, он все-таки не
отступил от своего решения: отпросился у Мурадова и, на час раньше уйдя с
работы, отправился в главное управление милиции. Там у него действительно
спросили об отце интересующего его человека, и Гурбет так растерялся,
услышав этот вопрос, что сама его растерянность пошла ему на пользу. Может,
только поэтому его и не отправили с пустыми руками, а открыли большой шкаф и
долго листали какую-то пухлую книгу. Потом сказали: ваш родственник -
преподаватель вуза, работает в таком-то заочном институте.
Некоторое время Гурбет стоял молча, не отрывая глаз от толстой книги.
Когда ее поставили на место, он открыл дверь и вышел в коридор. Сначала он
даже решил вернуться. Вернуться и попросить, пусть посмотрят, может, еще
есть человек с таким же именем и фамилией: преподаватель - это скорей всего
не то, ведь отца-то его Гурбет не знает.
Когда Гурбет, спустившись по лестнице, подошел к наружным дверям, он
уже был твердо убежден, что тут какая-то путаница, адрес ему дали не тот, и
придется разузнать, как зовут по отцу прежнего квартиросъемщика. Он ехал
домой и мысленно повторял про себя: "Тут какая-то путаница..."
Итак, Гурбет Азизов ехал на трамвае домой. Была весна. В окна задувал
легкий теплый ветерок. Садилось солнце. Впрочем, упоминать об этом нет ни
малейшего смысла, потому что солнца могло и не быть - Гурбету Азизову было в
тот вечер не до солнца. Ветерки, закаты и тому подобное пусть описывают те,
кто сочиняет рассказы, а я обязан доставить Гурбета Азизова домой и передать
его жене и детям. Я только должен заметить, что, когда Гурбет возвращался в
трамвае домой и в окна задувал легкий весенний ветерок, он чувствовал, что
бесконечно устал. И не потому, что утомился на работе или обессилел, стоя в
очереди в милиции, а потому, что попытка разузнать, кто же он, прежний
жилец, так и не увенчалась успехом. На свете слишком много однофамильцев,
носящих одно и то же имя; чтобы установить личность человека, надо
непременно знать его отца; а если не так, зачем бы писать отцовское имя в
метриках и паспортах...